уже до стола допихал, а всё никак не лопнешь!
– Светланка, а ты повернись-ка и мужа наклони, может, у тебя быстрее получится!
Шарик лопается у нас первым, оглушительный хлопок знаменует победу. В какой-то момент я ощущаю, как Ирина прислоняется горячим телом к моей ширинке. На яички приходится легкий шлепок, и они невольно втягиваются. Так не хочется отпускать эту шикарную девушку, но на нас смотрят гости, а с оттопыренной ширинкой много не натанцуешь.
– Вот и победители! – поднимает наши руки тамада. – Дело молодое да горячее, поэтому получайте призы. На месте разберетесь, что кому.
Нам дарят небольшой графинчик и большие солнцезащитные очки в поллица. Такие любят надевать всякие Сталлоне и Шварценеггеры. Ирина тут же надевает их на себя и становится похожа на большую муху.
– Женя, если бы ты с таким же пылом мамкины поручения выполнял, – подкалывает меня охотница.
– Тоже не слушается? Вот и у меня такая же история, – подхватывает новоявленная теща.
Я не стал слушать истории о том, что «нынче молодежь пошла не та, а вот мы в их возрасте». Такие истории ходят в народе всегда, только меняется время действия. Гораздо интереснее пообщаться с раскрасневшейся Ириной. Местные парни хмуро поглядывают на нас, но задираться пока не решаются, может ещё мало выпили?
– Как тебе конкурс? Не очень помял? – игриво спрашиваю я у девушки в больших очках.
– Нет, всё в порядке. Конкурс тоже ничего, – она поднимает бровки и улыбается. – Ну что, похожа я на пьяную пчелу.
Девушка покачивает головой как китайский болванчик. Два моих отражения прыгают в зеркальных стеклах. Как-то так получилось, что я перестаю видеть гостей, перестаю замечать жениха с невестой, даже на охотницу не оборачиваюсь. Я вижу только эту девушку и своё лицо, расплывшееся в глупой улыбке. Гормоны затмевают все остальные чувства.
– Горько! – рядом вскрикивает подвыпивший мужчина. – Горько, ети его мать!
Я вздрагиваю. Неожиданно ловлю себя на том, что держу Ирину за руку, а телом подаюсь вперед, к сочным губам, к обаятельной мушке. И в то же время замечаю, что и девушка слегка приоткрывает губки. Какой-то туман заволок все мысли. Трудно думается, когда кровь отливает от головы и приливает к другому органу.
– Ох, и душно здесь, выйдем, прогуляемся? – произношу чуть осипшим голосом.
– Я согласна, а то ещё заставят в каком-нибудь конкурсе участвовать, – улыбается Ирина и встает из-за стола.
Чуть позже прокручивая в голове этот случай, я думал о том, как можно так глупо попасться. Но в тот момент я соображаю не головой, а другим органом. Посмотрел бы на того человека, который скажет, что воздержание полезно для организма, что нужно обуздывать плоть и думать только о высоком. После стольких недель воздержания в молодом и растущем организме скопилось столько энергии, что если не дать ей выплеск, то запросто можно взорваться. А я не хочу взрываться.
Теплая ладошка увлекает меня мимо выпивающих гостей, мимо обеспокоенно смотрящей охотницы, мимо подмигнувшего Андрея. Я иду за обольстительницей и с трудом отрываю глаза от покачивающихся полушарий, от тех самых, которых недавно коснулся пахом.
– Мам, мы воздухом подышим и вернемся! – говорю я охотнице, на что та только укоризненно покачивает головой.
– Да ладно, Мария, пусть молодые прогуляются. А мы с тобой давай-ка лучше песню споём! «Хазбулата удалого» знаешь? – обнимает охотницу подвыпивший Андрей.
– Ой, ладно, только долго не гуляй, – кидает в спину охотница.
Я не успел выйти в сенцы, как горячие руки обвивают шею, и мягкие податливые губы шепчут на ухо:
– Я не прочь повторить конкурс, только без шарика… и без одежды.
От этих слов я готов идти куда поведут, как глупый теленок на веревке. И этой веревкой является крепкая рука симпатичной девушки, которая влечет меня не в сторону выхода на улицу, а в сторону огорода и невысокого домика бани.
На свежем воздухе голова немного проясняется, но мелькающие впереди ягодицы манят к себе. Так и тянет прикоснуться к ним, вновь ощутить их упругость, гладкость. Ирина оборачивается на пороге бани и манит за собой. Я чувствую какую-то неуверенность, словно всё быстро происходит. Что-то не так, но инстинкт размножения берет верх. Самец во мне взвыл и толкнул вперед, в темнеющий дверной проем.
Попутчица
Я жадно исследую тело девушки, спутницы в мир тайных страстей и горячих фантазий.
– Женя, не останавливайся, – шепчет Ирина, наблюдая за мной из-за полуопущенных век.
Луна стыдливо заглядывает в небольшое оконце. Её тусклого света хватает, чтобы увидеть постепенно обнажающееся тело. Я расстегиваю молнию платья на спине и медленно тяну ткань вниз, покрывая поцелуями каждый сантиметр нежной кожи. От неё пахнет лилиями. Запах духов смешивается с легким оттенком пота, и я могу с твердой уверенностью сказать, что если есть на свете феромоны, то они пахнут именно так.
Платье сползает до области декольте и цепляется за рюшечки черного бюстгальтера. Я провожу рукой по шелковистой коже спины. С удовлетворением чувствую кончиками пальцев, как по телу девушки пробегает страстная волна, и аккуратно отстегиваю крючки. Черный бюстгальтер тоже тянет вниз, следом за опускающимся платьем. Горячее дыхание Ирины опаляет волосы на макушке, я губами и кончиком языка прохожусь по ложбинке на шее.
Её пальцы забираются в мои волосы и поглаживают их, когда я касаюсь языком набухших сосков. В этот момент Ирина запрокидывает голову назад, спина судорожно выгибается, и блеснувшая заколка срывается с прически. Целый водопад волос обрушивается на плечи, спину, я ощущаю, как по тыльным сторонам ладони скользят мягкие и гладкие пряди. Девушка прерывисто дышит, и сквозь дыхание прорываются тихие стоны, когда мой язык добирается до второй груди.
Платье соскальзывает до бедер, делает девушку похожей на статую Венеры Милосской.
– Как ты красива, – шепчу я восхищенно.
Теплые руки скользят по воротнику рубашки, и пуговицы одна за другой сдают свои позиции, когда Ирина приближает лицо к моей груди. Жаркое дыхание проходится по коже и от этого невольно бегут мурашки. Гусиная кожа тут же пропадает, когда Ирина начинает целовать и покусывать острыми зубками кожу груди. Её рука скользит на мой пах, и сероватые глаза расширяются, когда она ощущает напрягшийся предмет.
В паху готова взорваться атомная бомба – так сильно туда рванула кровь. Я наблюдаю, как девушка распахивает полы рубашки, ловким движением отщелкивает пряжку ремня. Вжикает бегунок на молнии и…
Сколько проходит времени? Час, ночь, век? Я не знаю, я растворяюсь в сладострастном мучении, раз за разом вступая в борьбу за удовольствие.
В сказках говорится «долго ли, коротко
