Белый верх, черный низ, как приличная школьница. Кожаные брюки и обтягивающая футболка. Лифчик просвечивает, не белый. Наверное, темно-синий, в тон трусикам у меня в кармане. У меня некомплект.
Не рано ей женское белье носить? Чем пахнут кружева, шоколадом и жвачкой? По-любому. Но проверять и нюхать не буду, как подъездный токсикоман совать нос в мешок с клеем — несуразица.
Она равняется со мной, и надо убрать руки со стремянки, чтобы она слезла, но так и держу ее в кольце. Хочу избавиться и не даю уйти. Никогда не страдал непоследовательностью. Скверная канитель.
— К вам в кабинет? — спрашивает.
Она близко, сантиметрах в двадцати. На расстоянии стояка, если штаны и боксеры снять, в нее упрусь. По-новой думаю об этом — едет моя крыша.
— Без кабинета обойдемся, — разжимаю пальцы и отодвигаюсь. — Я коротко, Кристина. Обдумал нашу проблему, не получается у нас. Работать, — вижу, как увеличиваются ее глаза и ручаюсь. — Нет, не переживайте, я помогу. У меня много друзей, пристроим вас куда-нибудь. В более подходящую обстановку.
— А что случилось? — она хмурится и делает шаг ко мне. — Что я не так сделала?
— Ничего вы не сделали, — спускаюсь и застегиваю пальто. Жарко, но прячу большой и толстый позор. — Надо так. Давайте не будем мои решения обсуждать.
Тихо. Сомневаюсь, не перегнул ли. Вдруг заплачет. Видел, глаза блестели.
— Как вам угодно, — сопит мне в спину обиженно. И уже другим, требовательным голосом говорит. — Тогда поехали на другую работу.
— Мне сейчас некогда, — сухо отказываю.
— И?
— Я потом вам позвоню. На днях.
— У меня на днях тоже дела. Поедем щас.
— Простите? — оборачиваюсь. — Вы мне условия выдвигаете?
— Сами сказали, что поможете, — она прислоняется к колонне. Широко улыбается. — Мне нужна помощь. Скорая. Скорейшая. Хелп ми, Александр Александрович.
Нда, реветь и не собиралась. Коза. Просто таки напрашивается гонор ей сбить. Попу намылить. Хвост укоротить.
Но у меня желания нет.
— А до завтра не потерпите? — тоже улыбаюсь.
— Неа. Я в беде, — тяжело вздыхает.
Такой примитивный флирт, а я обезоружен. Карамель на губах и вылетающая из них бесцеремонность — убойный прием, сразу на поражение. Уму непостижимо, где этих журналистов выращивают, самобытный бон-бон.
— Хорошо. Мне позвонить тогда надо. А вы откуда родом, Кристина? — спрашиваю между делом, лезу в карман за телефоном и заодно с соткой вытягиваю…
ну, разумеется, ее трусы. И вместо того, чтобы небрежно сунуть обратно, пока она не допёрла, отрицаю:
— Это не ваши.
Мозг между ног — страшнейший диагноз.
Она моргает. Тянет руку, но я убираю тряпку в пальто. Ловит мой взгляд.
Цвет какао вокруг зрачков. Горячее, из желтой коробки с зайцем. Витамины, железо и цинк. С кальцием.
Воспроизводи состав хоть всей продукции "нестле" — бесполезно, не отвлекает, опытный лицемер теряет контроль и выворачивается наружу. Она видит, что я тоже. Дышу неровно со сбоями. Я так алчно смотрю на нее, что и слабоумный в тему въедет.
— Александр Александрович.
Смотрю на часы. Поднимаю палец вверх, чтобы не мешала, и прижимаю телефон к уху. Иду к стойке, забираю перчатки, договариваюсь с людьми о переносе встречи.
Она хвостом за мной, на ходу влезает в куртку. Кричит Василине, что еще напишет ей.
На парковке мешкает, стылый ягуар и комфортная поездка — несочитаемо. Кутается в предложенный мной плед из верблюжьей шерсти.
Во втором звонке говорю в телефон: "подъеду с девочкой, у тебя там вакансия вроде была". Обсуждаю погоду и выходные, забивать эфир дальше тупо нечем, и я кладу трубку.
— Куда едем? — Кристина ерзает на сиденье. — Вам повезло, что декабрь теплый. Пусть и снежный. Вы не мерзнете?
— У друга сеть хостелов, как раз главного администратора ищет, — выруливаю на улицу. — Придется по городу мотаться, но зато начальницей будете, как Василина.
— А друг ваш согласится? — сомневается.
— Я вас похвалю, — кошусь на неё. Грызет ногти. — Кристина, не паникуйте, вы умница, — ободряю. — Я нечасто встречал таких… — тянет сказать абсолютно отбитых, но кусаю язык, — амбициозных детей.
— Вам самому не смешно? — она с раздражением выпутывается из одеяла. — На детей так не смотрят. И трусы…
Фразу не заканчивает, но и без того гребаный стыд. Старею, факт. Косяк на косяке.
— Да, вы правы, — спокойно подтверждаю. Добавляю убедительных интонаций. — Вы красивая девушка, Кристина, я уже говорил. Но вы сами знаете, в какой атмосфере мы работаем. Когда под ногами валяются вибраторы и упаковки от презервативов, как мне еще реагировать, я здоровый мужчина. Вы путаете обычное половое влечение и сантименты. Идеализируете отношение к вам. Зря. Надеюсь, моя прямота не задевает. У вас ведь все еще впереди. Вы встретите хорошего человека, и любовь.
— Может, я уже встретила, — пренебрегает моим ликбезом.
Так нельзя, но не сдерживаюсь и смеюсь:
— Мне льстит, безусловно. Но вы не понимаете, что несёте. Закончим с этим, ладно?
Она отворачивается к окну. Всю дорогу едем без слов. Паркуюсь рядом с длинной пятиэтажкой, киваю на первый подъезд:
— Двойные двери видите? На третьем этаже наша организация.
— Не провожайте, — заявляет, выскакивая и хлопая дверью.
Вылезаю следом. Гордячка, не дожидаясь, стартанула ко входу. Деловая. Сердится. Ничего, перетопчется. Через недельку-другую со сверстниками. В их возрасте быстро хотелки меняются.
Отстаю, на крыльце поправляю пальто. Прохожу холл, мимо кресел и работающего телевизора, мимо лотка с прессой и кулера с водой. Резко останавливаюсь.
Возвращаюсь к крутящейся подставке с книгами и журналами.
Прямо перед глазами пестрым пятном маячит дешевая газетенка. Неведомое алогичное нечто. Моя фотография в одном полотенце в 24-дюймовом формате с мощным заголовком сорок восьмым шрифтом:
