И есть еще кое-что, не относящееся к налогам. Иноверцы не могут иметь рабов из Чистых, и им запрещено жениться на правоверных женщинах. А вот обратное позволительно. Данный пункт вызывал острую полемику при обсуждении Кодекса, но я лично вписал. Иначе недолго раствориться среди чужих.
– Не подумай, что пытаюсь обидеть, rex, – сказал Маркэль, называя правильно титул латинским, а не греческим словом, как ему было б привычнее после недолгого переваривания справки. Не удивлюсь, если и так в курсе. – Но пророков всегда было много. Даже сейчас по Канаане бродит некий Иоанн, вещая о грядущих бедах, в Йасрибе вещает иудей Ибн Сайад, в Йомаме Мусайлим, сплотивший вокруг себя племя ханиф, а у кочевников тиами есть пророчица Саджах. Даже у курейшитов Мухаммед. Чем они хуже Марии?
Очуметь, думал я между тем. Выходит, где-то в Аравии появился посланник Аллаха? Впервые я получаю какую-то привязку ко времени. К сожалению, Владимир не интересовался историей. «От основания Рума» мне ничего не говорит. Новой эры Христа здесь нет. Иудейские годы тоже бесполезны. От Вторжения бессмысленно. Ну Нерон, а когда он жил по земным учебникам? Как ни странно, прекрасно помню, закололся, произнося, «какой артист погибает» – в результате заговора. А здесь он почти десять лет пытался организовать сопротивление зверомордым, пока не погиб в сражении под Тергестом[16], уже потеряв Италию и столицу. Когда ж жил Мухаммед? Седьмой или восьмой век? Все равно без толку. Не помню.
– Тем, что за ней идут сотни тысяч верующих, – говорю вслух. – Сегодня общее дело движется не только ее усилиями или моими, но и множеством мужчин и женщин. Погибни мы завтра, ничего не изменится. Будет ли так с последователями Иоанна и прочих, когда без главного все рассыпается моментально? Но вы ж выбираете не веру, не правда ли? Так я вам скажу мои главные тезисы: цивилизация – это порядок и подчинение закону. Он один для всех, без исключений по знатности и богатству. Да, я не философ и вижу жизнь без прикрас. Всегда возможности нищего будут ниже аристократа, но право обратиться в суд из-за несправедливости должно быть у каждого. А чтоб судить честно, должны соблюдаться Божьи законы, дарованные нам через откровения. Другого ответа вы не услышите. А теперь мне делом нужно заняться.
Они поклонились и отошли. К сожалению, это вовсе не отговорка. Дела никогда не заканчиваются. Разгребешь одни, навалятся другие. Моментально подступает Малха с Феликсом, которого мысленно машинально продолжаю звать Петухом.
Копуша счастливо расцвела. Для нее Малха идеал. Увы, я так не думаю. Семья – это ее дело, и поучать не собираюсь, но жить одной войной нельзя. Нечто теряешь, сам не замечая. Давно думаю назначить ее в какой-то город посолиднее наместником, чтоб занятий было по горло. Хозяйственная самостоятельность само собой, но смотритель необходим. Или этнархом области. И все время откладываю. На своем месте она более полезна. И что гораздо важнее, легион она создавала с нуля, и там ей никто не соврет в отличие от вороватых горожан и чиновников. А с нее станется головы рубить без суда. Пусть уж лучше моим врагам и по моему приказу, а не по собственной инициативе.
– Мы обязаны помочь Аннибалу! – без приветствия агрессивно заявляет Феликс. – Взятие Картаго общее дело всех правоверных!
– Он уже и тебе пишет? – спрашиваю без особого интереса.
– А почему нет? – тоном ниже спрашивает. – Меня не касается ваша неприязнь, я думаю о благе государства! Разве я скрываю или делаю нечто за твоей спиной?
– А ты попробуй, – почти ласково говорю. – Впрочем, – выдержав легкую паузу, – ты абсолютно прав. На днях идет обоз с продовольствием и порохом для этнарха Аннибала, там требуется начальник. Полагаю, твой опыт позволит доставить все необходимое войску без потерь.
Малха хмыкнула. С начальника конницы легиона до руководителя обоза – это не просто понижение. Очень ясный знак недовольства его поведением. До сих пор он стабильно рос в чинах, и за дело. Неглуп, храбр, имеет хорошо подвешенный язык и быстро схватывает идеи. Кое-что и сам по ходу придумал по части тактики и маневров. То есть не просто рубака, а соображает. И вдруг такое.
Он смотрел какое-то время, не понимая. Потом вздернул подбородок в гневе, ноздри раздулись. Я ждал гудка от пара и гневного вопля, но он сумел сдержаться.
– Разреши выполнять, император?
– Ступай, Феликс.
– Это было жестоко, – сказала Малха с усмешкой.
– Не дело тысячникам и даже командирам легионов указывать высшей власти, что она должна или не должна совершать. Если кого не устраивают мои решения, всегда можно уехать к тому же Аннибалу. Охотно отпущу.
– Я давно выросла из детства, когда можно было произнести «трус» и ответно кидаться в драку. Тем более прекрасно понимаю, зачем тебе корабли и пушки. Не стоит смотреть так.
– Это ведь дело командира легиона ставить на место подчиненных. Если он лезет через твою голову, значит, не справляешься.
Малха широко улыбнулась. Мы так давно знакомы, что можно не сомневаться, сама и спровоцировала. Моими руками убрала неудобного. Феликс сам не прочь стать на ее место, а прямо давить его не хотела. Мой назначенец. Вот и подтолкнула.
– Ты правда хочешь мне на воспитание отдать дочь? – спросила Малха небрежно.
Копуша посмотрела на меня с заметным удивлением. Сегодня мы с Малхой не встречались, и, о чем был разговор, знать та не могла никоим образом. Я подмигнул. Папа знает все. Совсем необязательно выяснять о желаниях и наклонностях собственных детей в последний день. Письма мне пишут постоянно. И жена, и учителя, и даже разнообразные родственники. Не так сложно кое-что уточнить заранее.
– Не рано?
– Мне десять уже исполнилось! Иные начинают в семь!
– Мальчишки!
– У большинства людей, – сказала Малха спокойно, – всего пара раз в жизни бывает шанс нечто совершить значительное. Все остальное рутина, и баллады о таком не поют. Чудо, когда из таких эпизодов складывается история, которая хоть кому-то покажется интересной. Все больше бесконечный тяжелый труд, да еще и под палкой десятника, наказывающего нерадивых. А сама война – это не красование на коне, а вырванные кишки, воняющий дерьмом труп и здоровые мужики, которые всегда тебя сильнее, норовящие проломить череп или чего похуже.
– А сама? – набычившись, произнесла Копуша.
Это все ж грубость, но Малха для дочки не случайный человек. Член семьи.
– Меня в детстве часто обижали, и очень хотелось вырвать им глотки. Наверное, не очень здоровое желание, тем более я это сделала кое с кем. В первый момент радость, потом пустота. Сидишь и думаешь, а дальше-то что? Ты кого-то ненавидишь до такой степени?
– Нет, – сказала Копуша сразу. – Но я не за этим пришла.
– А за чем?
– Женщина не обязана сидеть дома. Она может делать то же, что и мужчины, так сказала Пророчица!
