Гвинею! – выкрикнул усач, и остальные двое поддержали его.
Второй карлик с завидным проворством метнулся в угол таверны и вытащил из своих пожитков прекрасную лютню. Даже в свете чадящих факелов я увидела, что это тонкая работа знаменитого мастера Златокудрого Косоручки, о котором говорили все в королевстве. Ему было под силу создать хоть скрипку, хоть лютню такого чистого звучания, что невольно появлялись мысли о колдовстве. Появлялись и тут же пропадали, потому что Златокудрый Косоручка был побочным сыном покойного отца короля Хенрика и имел много привилегий.
Один карлик обнял лютню, как любимую девушку и стал нежно пощипывать струны. Второй откашлялся, прочистил горло и затянул немного гнусавым голосом, хотя и приятным.
«О славном Лансолете любой дурак слыхал.
Но эти вот куплеты он сам и написал.
Что в них брехня, что правда, нам сложно разобрать.
Не выдадут нам справку, не тиснут в ней печать.
Родился он у мамы и строго отца,
И те, скажу вам прямо, испортили юнца.
Не знал ни в чём отказа, и был большой шалун,
Не порот был ни разу, был дерзок он и юн.
Ристалищ не боялся, врагов он не щадил,
И в грациозных танцах как ангел был он мил.
Пастушки, хуторянки любили молодца,
И нежные дворянки прощали подлеца.
Его душа молчала, хоть в чреслах жар горел.
Он жён познал немало, и непорочных дев.
И так прошло немало и зим, и знойных дней,
И Лансолет удалый попался в сети к Ней!..»
Песню карлика прервал громкий всхрап. И я, сидевшая до этого момента, раскрыв рот и предвкушая в красках момент встречи Лансолета и Гвинеи-Бисау, вздрогнула. Усач спал, уронив голову на грудь, толстобокий стражник навалился всем корпусом на стол. И только кучер, выпивший меньше всех, то задрёмывал, то просыпался, обводя мутным взглядом залу.
Карлики переглянулись и продолжили:
«Она была прекрасна, она была стройна,
Как сладкий яд опасна эльфийская жена.
Глаза как два тумана, улыбка—полуплач…»
Я привстала с лавки, потому что мне навстречу спешила Мина с огромным кухонным ножом. Она ловко разрезала путы на глазах у двух изумлённых карликов, не прекращавших ни на миг свою песню,
… Душа полна обмана, жестока, как палач…»
При слове «палач» кучер открыл глаза, поднял трясущимися руками потяжелевшую кружку пива, отхлебнул и уронил руки вдоль туловища. Кружка покатилась по полу, а сам кучер захрапел громче своих товарищей. Мина сунула мне в руку несколько медяков, поцеловала в макушку и вытолкала на улицу.
– Беги, девочка, беги со всех ног, – всхлипнула она.
Уговаривать меня не пришлось. Я припустила прочь от таверны так быстро, как только могла.
Ночь и лёгкий дождик распугали всех путников на Срединном Торговом пути. Я бежала долго, переходила на шаг и снова пускалась на бег. Не знаю, откуда взялись силы. Я бежала, сама не зная куда, меня гнал мой страх. Уже не было важно, выходила ли моя сестра замуж за самого мерзкого человека в королевстве, уже не было важно, стоило ли мне переживать за её судьбу. Мои мысли занимала только моя беда и мой ужас. Казалось, если я остановлюсь, то тут же кат, переодетый кучером, схватит меня за плечо и развернет к себе. «Попалась!– тоненько захихикает он, – А примерим-ка железный сапожок!»
Я бежала и не думала, кого обвинят в том, что ведьма скрылась из-под стражи. Будут ли допрашивать служанок и девах таверны, или они не станут дожидаться пробуждения патруля да и попрячутся в окрестном лесочке? Кто знает, может, Мина и Жанетка тоже сейчас бегут по такому же тракту куда глаза глядят?
Через несколько часов начало светать, а мой страх гнал меня вперёд, и я неслась как бешеный заяц. Никогда я столько не бегала и не представляла, что способна на такую прыть. Одежда на мне насквозь промокла, и если бы я шла, то порядком бы продрогла. Мелькали деревья, кусты вдоль дороги. Постепенно они слились в две тёмные полосы, и я не различала их стволов, веток и силуэтов.
Первые лучи солнца разгоняли тучки, и мысль о том, что наступающий день может быть тёплым и радостным, придала мне сил. Я побежала быстрее, но внезапно земля и небо перевернулись, я с удивлением оглянулась и увидела, что дорога кончилась, и я нахожусь среди облаков, и одно – самое тёплое, самое нежное окутывает меня.
Очнулась я в какой-то повозке под грудой тряпья. Села и стукнулась головой о верхний обруч. Потёрла ладонью ушибленное место и увидела перед собой широко улыбающегося уже знакомого карлика.
– Не бойся, ты с друзьями. Меня зовут Карл.
Глава 10
По дороге я узнала, что карлики направляются в Солнечные Холмы. Они тоже ехали на свадьбу господина Вильда. У меня сложилось впечатление, что весь мир собирался поглазеть, как высокородный упырь будет жениться на самой красивой девушке королевства.
– История Баси Лучик так трагична… – всхлипнул карлик, – Я мечтаю сложить балладу. Только я пока не придумал финала. Хотелось бы, конечно, чтобы Бася погибла. Это вызывает в душах слушателей самый яркий отклик
– Э, нет! – запротестовала я, – Самый лучший финал – это когда герои жили долго и счастливо.
– Сразу видно, что ты ничего не понимаешь в искусстве..– вздохнул карлик и крикнул, – Мы будем завтракать, Клара?
– Будем, – отозвался женский голос, – но на ходу, мы и так очень задержались. Поройся в корзинке и ешь, что понравится!
– Моя Карла так строга…– улыбнулся карлик.
Я удивлялась недолго, потому что Карл, быстро набивая рот варёными яйцами, засохшими кусками хлеба и мочёными огурцами, которые они с Кларой прихватили в таверне, начал рассказывать их историю. Они были мужем и женой, но Клара носила мужское платье. Несколько раз с ней жестоко обошлись, и теперь они с Карлом представлялись как два несчастных брата-бродяги. Карл сунул мне варёное яйцо и пару яблок, и потащил корзинку к облучку, чтобы покормить Клару. Повозку шатало и трясло на кочках, но я уже была рада тому, что еду, а не бегу. Не представляю, что было бы со мной, если бы меня не подобрали эти два несчастных калеки.
Я жевала яблоко и думала, что же ещё ждёт меня на пути? Разбойники, паломники, стражники, карлики… Не многовато ли препятствий для встреч с сестрой?
– Как же я появлюсь на свадьбе в таких лохмотьях? – спросила я Карла, когда он вернулся с корзинкой обратно.
– У нас много костюмов для выступлений. И хотя ты повыше ростом моей жены,
