Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 151
чтобы чёрную тень, стоящую в сияние фар и не спешащую догонять, увидеть.
Не разглядеть.
Зашипеть от боли и рывка.
— Квета!
Марек торопит.
Уводит в темноту и неизвестность, что изредка вспарывается огнями и разрезается вспышками голосов, ныряет в дыры проулков, петляет по старинным улицам чужого города. И в пространстве и времени я теряюсь, чувствую себя настоящей Алисой, коя за кроликом всё же прыгнула, перевернула мир с ног на голову и в черноте бесконечного туннеля заплутала окончательно.
Упала.
На холодные камни перед старой церковью и пронизывающим чернильные небеса шпилем колокольни, в реальность которых, запрокинув голову, я сначала поверить не могу.
И задышать снова не могу.
Я лишь смотрю.
А Марек дёргает вверх, цедит недовольно, удерживает для окружающих, коими враз наполнился весь мир, беззаботную улыбку:
— Вставай!
— Встаю, — я пытаюсь, поднимаюсь, чтобы сразу охнуть и на Мареке, дабы снова не свалиться, повиснуть. — Каблук…
— Удивительно, что только сейчас, — он говорит едко, волочет до скамейки, на которую пихает небрежно.
Буравит взглядом.
Недоверчивым.
И с вопросом, пропитанным недоверием и подозрением, я, поднимая голову и растирая ноющую ногу, его опережаю:
— Что ты здесь делаешь?
— Могу тоже самое спросить у тебя, — Марек фыркает, крутит головой по сторонам, и в улыбке в ответ на обеспокоенный вопрос проходящей мимо супружеской пары он расплывается лучезарной.
Заверяет, что у нас всё прекрасно.
И улыбаюсь, подтверждая его слова, я не менее лучезарно, держу хорошую мину при плохой игре, пока законопослушные и добропорядочные баварцы не вызвали — на всякий случай — полицию.
— Ты — снег, свалившийся на мою голову, — Марек, глядя вслед удаляющейся паре, выдыхает зло, ерошит и без того всклоченные волосы, и рядом он плюхается, дабы ноги вытянуть и взглядом, полным претензии, одарить уже меня.
— Терпеть меня не можешь именно за это? — я любопытствую светским тоном.
Размышляю.
И ботильон, дыбы оценить масштабы трагедии, всё же стягиваю.
— Нет, — он буркает, наблюдает косо за моими действиями и нос морщит неодобрительно, поскольку демонстрация носков в радужную полоску на очередной старинной площади одобрения вызывать не может. — Мне с тобой сложно общаться. Ты… ты взбалмошная и непонятная.
— Бывает, — я бормочу рассеяно.
Покачиваю каблук, что остался держаться лишь на честном слове и репутации итальянских мастеров, кои свои шедевры создавали для ковровых дорожек, а не забегов и марш-бросков на спасение.
Не предусмотрели они как-то.
Подобные жизненные пердимонокли…
— Права была вся редакция, что скучно жить Крайнова не умеет. И я начинаю понимать опасения и переживания Любоша. На тебя было совершенно покушение, а ты сидишь и рассматриваешь свои ботинки!.. Квета, ты меня вообще слышишь?!
— Ботильоны, — поправляю я машинально, и под разъяренным взглядом тяжело вздыхаю, переспрашиваю. — Что?
— То, что тебя хотели похитить, — он заявляет колючим голосом, приговаривает. — Или убить. Или… не знаю, но та машина ехала за тобой. И ты должна обратиться в полицию. Мы с тобой сейчас пойдем, и ты напишешь заявление.
— Марек, мне нужны новые черевички, — я пропускаю мимо ушей про полицию, утверждаю очевидное. — Ты знаешь город. Где?
— Где? — он повторяет.
Смотрит обескуражено, и про то, что ему со мной сложно, я себе напоминаю, машу для наглядности и простоты ботильоном перед его носом:
— Где здесь ближайший обувной?
— Какой обувной, Квета?! — он взирает изумленно, и изумление это медленно переплавляется в злость. — Тебе надо в полицию!
— Мне надо новые черевички и кофе, — я буркаю протестующе, надеваю ботильон, а задравшийся рукав свитера показывает часы и девятый час вечера.
И на ближайший обувной, значит, можно не рассчитывать.
До машины мне прыгать инвалидным кузнечиком.
— Ты ненормальная, — Марек, закрывая глаза, вердикт выносит обреченно. — Господи!..
— Не поможет, — отзываюсь я легкомысленно. — Моя машина на Швабаханлаге, 17. Крытая стоянка. Как добраться скажешь?
— Там ведь больницы, — он произносит удивленно.
После молчания длинной в вечность.
И долгого взгляда.
— Больницы, — я за ним повторяю согласно.
Не продолжаю.
И первым неохотно сдается он.
— Я был на конференции. Институт света Макса Планка. Снимки для научного журнала, поэтому Любош может не волноваться, — Марек рассказывает скрипуче, взвешивает каждое слово, отчего они, слова, кажутся ненадежными и ломкими. — На врагов я не работаю, интересы родины не предаю.
— Молодец.
— В детстве я часто здесь бывал, гостил у дяди с тятей. Они сейчас перебрались в Нюрнберг, — мою похвалу и иронию он игнорирует, смотрит сквозь меня на церковь, и передернуть плечами от его пустого взгляда не позволяет только гордость. — Конференция закончилась рано, поэтому я решил прогуляться. Поезд до Нюрнберга в половину десятого, — рукав куртки Марек приподнимает, смотрит на часы, чтобы после перевести взгляд на меня и вежливо уведомить. — Я провожу тебя до машины. Мы близко от Швабаханлаге.
— Спасибо.
— Пожалуйста, — он хмыкает.
Встает.
Протягивает галантно руку.
И до машины мы добираемся в тишине.
Без разговоров, на которые найти сил не получается. Они, силы, исчезают как-то враз, уползают, превращаясь в стелющийся по земле туман. И усталость наваливается мгновенно, пробирает на пару с холодом до костей, и думать, что до Праги триста километров, не хочется.
Думать не хочется, но приходится.
Думать и на внезапный вопрос отвечать. А сначала лезть в недра машины и туфли, попутно суя Мареку лезущую под руку коробку, искать.
Переспрашивать растерянно:
— Что?
— Ты в своем уме, Квета?! Ты хоть представляешь, сколько она стоит? — он вопрошает.
Даже орет.
Возмущенно.
И этого возмущения куда больше, чем когда я вырывалась в проулке, отказалась идти в полицию и привязалась с вопросом про обувной. И лоб, чтобы собрать мысли в кучу, приходится потереть найденной туфлей и на сидении устроиться удобней.
Взглянуть на Марека снизу вверх.
— Она?
— Кукла! — он выплевывает яростно, убивает взглядом, и по боку уже раскрытой коробки показательно стучит. — Тебе подарили ее позавчера. Забыла?
— Нет.
И да.
Позавчера Ага дала визитку профессора Вайнриха, и неизвестный пан, пришедший из девятнадцатого столетия, волновать меня перестал.
И его коробку я закинула на заднее сидение.
Не думала.
О кукле и её бутылочного цвета глазах, что слишком ярки и живы для игрушки. Там, в кофейне, они смотрели в душу, знали обо мне всё. И может именно поэтому я больше не смогла открыть коробку, поднять крышку похожей на гроб шкатулки, взглянуть ещё раз на неё.
И восхищение Аги к шедевру кукольного дела и старине я разделить не смогла, и спор Любоша с Мареком и Алехандро в попытке определить эпоху и наряда, и куклы не поддержала, не ответила всем и сразу почему мне и почему такой странный подарок.
Тревожный подарок.
От которого на душе
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 151
