вы так о себе не думаете? Ну, ладно, если по-честному, это мне дорого стоит. Вернее, стоило. Да и, в конце концов, я не вам это говорю. Пойдите и пройдитесь. Подышите, так сказать. И подумайте о себе.
А (уходит оскорбленный).
Б: – Господи, как он меня сбил… О чем же это я? Нервы все. Единственное интеллектуальное приобретение в наш век. Так вот, гражданочки, никто из нас не доезжает до города. И это грустно. Может даже, если брать только одну сторону вещей, именно это их и подрезает. Так называемые крылья. Уверенность существует только в пору щенячества. Дальше сразу начинается невозможность. Конечно, существует благородное служение количеству ради будущего качества. Кости, если расшифровать. Удобреньице. Не пропадет ваш скорбный труд. Маленькое, но нашенькое. Благородная нищета: в заплатах, но чистенькое. Но что же сделано хорошо без уверенности, хотя бы и тщательно и робко скрываемой, что тебе за это суждено бессмертие?
(Возвращается А, дружески все простив, берет под ручку Б).
БА: – Не верите? Представьте, что вы умираете. И что же в таком случае можно от человека еще отнять? Пусть сожгут ваши рукописи. И вы поймете, как много у вас еще осталось.
АБ: – Впрочем, чего не надо, так это говорить о смерти. Это пижонство, дорогой.
БА: – Обращение «дорогой» без всякого повода – это тоже пижонство. Какой я тебе на… дорогой! Когда ты меня ненавидишь.
АБ: Я тебя? Помилуй…
БА: – Тогда я тебя ненавижу. Я не я, а труп с квалифицированной сиделкой. Кому там помогают припарки? Душа сдохла, а тело ее охаживает. В иное время жену хоронили вместе с мужем. Тоже ведь проекция самоубийства. Дорогой человек уже мертв, – так почему бы не убить второго, насильника трупов (так это называется), не убить второе, телесное, я?
АБ: – Ну, если тебе не нравится «дорогой», то милый… Милый мой, ну, скажи, разве говорить о самоубийстве – это ли не пижонство? Ну, что о нем говорить? В некой цивилизованной стране существует даже право на него. Это временное, дорогой и милый, поверь мне. Это только в первый раз страшно. А потом в этом будет такой же опыт, как, ты признался, у тебя в неписьме. Ты просто еще ребенок.
БА: – А ты умудрен до тупости.
АБ: – Ах, прости!.. Ну просвети меня…
БА (с чрезмерным выражением):
Вот здесь когда-то
На самую крышу
Начальной школы
Я мяч забросил…
Что-то с ним сталось?
АБ: Чего-нибудь японского?.. Рыбного?.. И ты думаешь, что он может до сих пор там лежать?
БА: Он там лежит.
АБ: Интересно… Что же ты лепешь о смерти, если он у тебя там лежит?
БА: Боюсь, как бы ты его не спер.
АБ: А ты меньше выбалтывай сокровенных тайн. Тогда не сопрут.
БА: Тогда-то и сопрут.
АБ: С тобой поговоришь…
БА: А фу-ли!..
(Входит невозможных размеров И.)…
Примечания
1
Сокращено мною. – А. Б.
2
Сокращено мною. – А. Б.
3
Сокращено мною. – А. Б.
4
Стихи, однако, не мои, а будущего летчика.
5
Моя мама.
6
Кедров А. А. (р. 1906) – мой дядя.
7
К счастью, в старых деньгах.
