островов иногда по приказам терпеливого Валларета-Жойеза, а иногда не подчиняясь им, если они не соответствовали их намерениям или обстановке. Порой их сумасбродное поведение раздражало неудачливого адмирала, а то и приводило в замешательство, к примеру когда Жером, теперь уже командовавший кораблем, сделал выстрел по мирному английскому торговому судну и заставил его капитана подняться на борт, чтобы «выяснить, как продвигаются дела между Францией и Англией». Отчаявшийся адмирал в конце концов приказал ему вернуться во Францию, но Жером, довольный собой, отвечал, что никто не мог быть вполне уверен, существовал ли все еще мир с Англией, и что если бы он был захвачен британским флотом, то первый консул возложил бы на адмирала ответственность за это. Валларет-Жойез был вынужден признать, что у Жерома имелись некоторые основания для подобных утверждений, и согласился на то, чтобы в обратный путь он отправился на нейтральном судне. Жером, который очень хотел посетить Соединенные Штаты, отплыл на американском судне с острова Мартиника и направился в Норфолк, штат Вирджиния, куда и прибыл в июле 1803 года.
Как брат человека, которому вскоре предстояло стать императором Франции, он ступил на сушу со штатом служащих из четырех человек и был тепло встречен гостеприимными вирджинцами. Но группа французов не долго оставалась в Норфолке и вскоре выехала в Вашингтон. У Жерома было неотложное дело. Ему не только следовало найти нейтральное судно, которое доставило бы его во Францию, но и отыскать генерального консула Франции, чтобы одолжить у него некоторую сумму денег.
В то время французы были исключительно популярны в Америке. Колонисты, которые за двадцать пять лет до этого порвали с Англией и образовали свою собственную республику, не забыли об активной помощи их борьбе со стороны людей вроде Лафайета, и связи, укрепившиеся между двумя странами во время войны за независимость, оставались прочными. Кроме того, каждый житель Вашингтона теперь был наслышан о знаменитом Наполеоне, и возможность оказать гостеприимство его брату всячески приветствовалась. Приглашения стекались со всех сторон, хозяйки конкурировали друг с другом за право развлечь младшего брата прославленного Наполеона. Пишон, генеральный консул Франции, был готов к сотрудничеству и занимался арендой судна в Филадельфии, откуда он надеялся отправить Жерома домой с инструкцией путешествовать инкогнито, так как англичане теперь были заняты наблюдением за ним.
Жером соглашался со всем, что ему советовал Пишон, но вместо того, чтобы посетить Филадельфию, он поехал в Балтимор в ответ на приглашение моряка удачи по имени Жошуа Барней, которого он встречал во время плаваний по Вест-Индии.
Через четыре дня он привел в ужас Пишона, узнавшего, что личность Жерома стала известна всему Балтимору, и поэтому возникала большая вероятность того, что судно, которое они арендовали, будет перехвачено британскими патрулями. Этим обстоятельством не замедлил воспользоваться Жером, поскольку он был очарован американским гостеприимством и не хотел уезжать.
Его внушительная внешность, достойные манеры и свободные траты производили впечатление на каждого американца, и с помощью Жошуа Барнея, выступавшего в качестве его адъютанта, Жером получал максимум возможного от своего пребывания в Америке. После дальнейших отсрочек и вежливого отказа Жерома от поездки в западные штаты было решено, что ему следует подождать инструкции первого консула в отношении конкретного способа его возвращения домой. Еще до того, как такая инструкция пересекла Атлантику, Жером довольно далеко продвинулся в укреплении франко-американских отношений. Он женился на балтиморской красавице.
Уильям Патерсон, сын донегальского фермера, был уважаемым и исключительно процветающим торговцем. С помощью напряженной работы и своей проницательности он вырос от положения кассира, занимавшегося страхованием судоходства, до статуса человека большой значимости в Америке. Он жертвовал крупные суммы денег на общественные нужды во время войны за независимость и был на дружеской ноге с президентом страны. Его старшая дочь, Елизавета, считалась лучшей невестой в Балтиморе, так как в дополнение к богатству своего отца и его общественному положению она была ослепительной красавицей. При черных волосах, красивых глазах, правильных чертах лица ее пухлый рот как бы свидетельствовал о нежности, которой она в действительности не обладала. Во время встречи с Жеромом ей было восемнадцать лет, и она получила, по здешним понятиям, хорошее образование, хотя, как поспешил информировать Талейрана Пишон, «у всех молодых людей в этой стране образование сводится к очень малому». Они повстречались на одном из приемов, организованных для Жерома его другом Барнеем, и Жером с самого начала был пленен ею. Елизавета поощряла его ухаживания, и как только стало известно, что американская девушка завоевала сердце привлекательного молодого Бонапарта, каждый патриот Балтимора стал поддерживать эту пару. Родители Елизаветы были в восторге от такого выбора, более того, поощрительные жесты стали поступать даже от генерального консула Испании, которому Жером и поручил сделать формальный запрос в отношении руки мисс Патерсон. Все благоприятствовало тому, чтобы поспешить с оформлением этого союза. Елизавета, будучи без ума от любви к этому веселому молодому французу, заявила: «Я предпочитаю стать женой Жерома Бонапарта хотя бы на один час, чем женой любого другого мужчины на всю жизнь». Но когда о предстоящей женитьбе услышал Пишон, он пришел в ужас, усмотрев в ней всего лишь позор для Жерома и катастрофу для самого себя. Вначале он опровергал возникавшие слухи как нелепые, но в конце октября слухи получили подтверждение, когда сам Жером зашел к генеральному консулу и заявил, что собирается жениться, добавив, что свадьба состоится через пять дней.
Пишон немедленно принялся убеждать своего беспокойного гостя, что подобное действие настоящее безумие. Ведь хорошо известно, что первый консул рассматривает браки всех Бонапартов как свое личное дело. Женитьба Жерома на дочери американского торговца могла бы вызвать такой шторм с другой стороны Атлантики, который наверняка сокрушил бы их обоих и, возможно, привел бы к тому, что Жерому было бы запрещено возвращаться во Францию. Жером оставался невозмутимым, отвечая, что, как лейтенант старше двадцати одного года, он может жениться на ком хочет с согласия своего брата или без него. И ушел, пригласив опешившего Пишона присутствовать на грядущей церемонии.
Как только за будущим женихом закрылась дверь, генеральный консул погрузился в изучение законов своей страны, касающихся этого вопроса, и обнаружил, что ни один француз не может жениться без согласия своего отца или матери, пока не достигнет двадцати пяти лет. Написав письмо с такой информацией Жерому, он тотчас же направил послание представителю Франции в Балтиморе и еще одно — Уильяму Патерсону, отцу невесты. После чего поспешил навестить генерального консула Испании и высказал ему некоторые мысли относительно поддержки Жерома в таком опасном мероприятии, а
