её, выступил на защиту смертных, пошел против отца!
Его поток информации, обрушившийся на меня, остудил меня полностью. Я тяжело выдохнул, приходя в себя. Отвернулся от отца, уставился в стену напротив, но всё равно сказал:
— Ты не должен был отпускать её.
— Твоей матери никто не был указом! Когда всё рухнуло в один миг она была готова отдать жизнь и остановить войну, уносившую жизни всем без разбора, но в первую очередь защищая своих детей. Мы долго спорили. Я увёз вас в одно из самых безопасных мест. Там бы моя семья оставались невредимой. Но Алия не собиралась сидеть сложа руки и ждать возможного нападения на наследников. Она сбежала. Между Великими Правителями тогда во всю пылала немыслимая бойня. Каждый город людей был важен. Она примкнула к нейтральным войскам, которые пытались остановить войну. Я не переставая, умолял Алию возвращаться к детям, пообещав не прекращать и дня воевать за её идеалы, возглавить её отряд зачистки, лишь бы вернулась домой. Но она была неумолима. Смертные гибли как мухи, да как и все вокруг. Алия боролась за ваше будущее, ведь на войне каждый воин бесценен. И если я не мог уговорить её вернуться оставалось только быть рядом с ней. Мы готовились к освобождению очередного города, вели переговоры с захватчиками, пытались достучаться до них и примкнуть к нейтральным войскам, закончить бессмысленное кровопролитие. Но, увы, все наши старания оказались тщетны. Разведка доложила о пленных смертных. В том городе было полно клеток с людьми, готовящихся к перебросу на убой, как скот. Переговорив в палатке главнокомандующего, нам ничего не оставалось как перейти к наступлению на рассвете. Захваченный город был одной из важных стратегических точек. Ожидались огромные потери. Без какого-либо приказа группа зачистки с Алией под покровом ночи отправилась спасать плененных, вырезая всю вражескую армию по пути, наверное, избегая больших потерь с нашей стороны. Когда мы это поняли было уже поздно. Кто-то поднял тревогу в захваченном городе. Я был силен, но не сильней Верховных Правителей. Охранка накрыла куполом всех, кто находился за возведёнными стенами. У меня не хватило мощи разорвать её. Мерцающая невидимая преграда разделяла нас и как бы не бил, не резал, она не поддавалась. Увидел её из далека на часовой башне. Такая прекрасная, разрезающая серебряным клинком горло поднявшему тревогу. Алия тоже увидела меня и прошептала лишь губами «Прости меня». По всему городу в тот же миг ударил столб ревущего огня уничтожая всех, кто был на прилегающей территории. Видимо тот, кто поднял тревогу еще и подал сигнал о захвате города в надежде на подкрепление. Но тут сыграла алчность Азазеля, по типу не достался мне, не доставайся же ты никому. Это было оружие моего отца — одно из его детищ! Нас отбросило взрывной волной от купола, некоторые погибли, мне переломало все ребра. Я лежал на земле, харкая кровью и словно умирая вместе с ней, смотрел на испепеленные руины и не мог поверить. Физическая боль была не сравнима с душевной. Но я выжил. Подоспевший лекарь потом всё говорил мне, что от таких ран нет лекарств. Опустошенный от потери и войны, я был готов отдать жизнь лишь бы ты с сестрой жили в Мире. Ведь всё, что осталось у меня — это вы. Чуть оправившись, нашел в себе силы найти Деуса. И мы сделали с ним то, что должны были сделать. — из глаз отца покатились слезы.
Я подошел, присел к нему на диван и крепко обнял его за плечи:
— Прости, я не хотел тебя расстраивать. Почему ты не мог рассказать обо всем раньше! Я помню лишь как вы постоянно ругались, как мать плакала, думая, что её никто не видит, нося на людях маску притворного счастья.
Дарксайз положил свою руку на мою. Из его глаз катились слёзы. Он смотрел далеко перед собой, казалось, снова рассматривает Алию в последние мгновенья её жизни.
— Я помогу тебе, Демьян. Направлюсь в хранилище и переверну там всё вверх дном. Найду всю информацию о кольце и любой возможности расторгнуть сделку, но при одном условии.
— Каком? — хотя я уже догадывался, что хочет мне сказать отец.
— После того как ты разорвешь сделку с девчонкой, отправишь её в Мир смертных и забудешь о ней. Вашему союзу не бывать по множеству причин. Ты сам должен это понимать. Мне жаль, что так получилось, но это необходимо. Не хочешь принимать всё что я говорю тогда подумай о ней. Ей лучше будет среди своих. Она проживёт свою короткую жизнь счастливо. Не забывай, что ты бессмертен. Ослушаешься меня и будешь каждую ночь наблюдать как твоя любовь умирает. Не один раз, а тысячу. Как я.
У меня сами собой сжались челюсти. Головой я конечно понимал это, но необъяснимая потребность в ней пленила и я не мог с точностью сказать сила кольца так влияет на меня или сама судьба. Но придется идти на всё, лишь бы спасти Луизу. Даже готов отпустить её, если это и в правду любовь.
— Демьян, вижу твою силу переполняет, твои эмоции зашкаливают. Нам надо торопиться пока сделка не завершилась окончательно. Дам знать, как найду что-то стоящее. Ты полностью занимаешься тем делом. Твой Орден Павших должен работать с потом на лице! И ты должен отдать мне Перстень Судьбы. Я отнесу его в хранилище пока ты еще не натворил бед.
Я протянул кольцо, что сжимал в руке все это время, положил в протянутую ладонь Дарксайза. Отец обхватил моё запястье, впитывая бурлящие потоки сил и ярости.
— Сколько у неё времени?
— Кто знает два дня, неделя или месяц? Советую запереть её в комнате и беречь как зеницу ока.
ГЛАВА 10
На небе светило яркое солнце, приятно грея, но не обжигая, легкий ветерок разносил умопомрачительные запахи цветов и местных трав. Элизабет оставила сопровождающую охрану возле входа в сад так, что мы неспешно прогуливались по узкой дорожке вдвоем.
Я рассматривала диковинные растения вокруг, вдоль мощенной каменной дорожки росли кустарники в форме облачков с прекрасными алыми цветами так напоминающие помесь роз и пионов. За ними лоснилась гладкая зеленая трава, порывы ветра заставляли её шевелиться словно морские волны, в свете солнца она напоминала мне атлас. Повсюду виднелись разные деревья, одни ветвились и извивались словно змеи, другие стояли одиночными столбами с пушистой кроной, третьи едва заметно шевелились как паучьи лапки. Мне как-то стало не по себе, ведь я стопроцентный арахнофоб.
Видимо
