к тому, что они не могли как единое целое использоваться в качестве подвижного резерва. Только мехкорпуса приграничных округов были хорошо укомплектованы новыми танками. Мехкорпуса из Ленинградского, Московского округов и из глубины страны получали новые танки в лучше случае незадолго до вступления в бой.
Новые танки могли эффективно использоваться против немецких танков и поспешно построенной обороны, но они не могли похвастаться хорошими маршевыми характеристиками. Однако маневренное Приграничное сражение в любом случае требовало маневрирования и длительных маршей до вступления в бой.
Реалистичной альтернативой для механизированных корпусов является некоторая организационная корректировка характера их использования, прежде всего на Юго-Западном направлении. Собственно, одной из причин неудач лучших механизированных корпусов Юго-Западного фронта являлось их растаскивание на решение локальных задач вместо последовательного использования их против главного противника — 1-й танковой группы Э. фон Клейста. Теоретические предпосылки для этого были. Еще в довоенной разработке штаба Киевского особого военного округа «Характер современной наступательной операции ударной армии» говорилось о двух мехкорпусах «на создание подвижной фронтовой группы». Соответственно в ходе оборонительного сражения июня 1941 г. была организована «подвижная группа фронта» в составе 8-го и 15-го корпусов. Однако произошло это слишком поздно, и сама организация группы была сугубо номинальной, без соответствующего организационного обеспечения. Это дает нам почву для размышлений об оптимизации «подвижной группы фронта».
«Припятская проблема»
Одним из позитивных примеров действий советских войск летом 1941 г. является оборона 5-й армии Юго-Западного фронта с опорой фланга на Припятскую область. Удержание 15-м стрелковым корпусом 5-й армии позиций в лесисто-болотистой местности позволяло советским войскам сохранять нависающее над флангом противника положение. Это привело к тому, что в Директиве фюрера № 33 5-я армия генерала М.И. Потапова поминается аж три раза.
15-й стрелковый корпус 5-й армии был подобен английскому флоту in being, то есть оказывал влияние на развитие событий самим фактом своего существования. Сравнительно крупная группировка советских войск в непросматриваемой с самолета лесистой местности припятских болот вызывала серьезное беспокойство в стане противника на самом высоком уровне. В журнале боевых действий группы армий «Юг» мы находим такую оценку возможностей советских войск на этом направлении: «Во время телефонного разговора с оперативным отделом группы армий начальник Генерального штаба сухопутных сил лично выразил озабоченность по поводу северного фланга 6-й армии. По мнению ОКХ, в районе, прилегающем к реке Припять, находится не менее семи русских дивизий. Начальник Генерального штаба сухопутных сил опасается, что у 6-й армии будет недостаточно сил для решения всех трех задач, поставленных перед ней в Директиве № 2. По его мнению, особенно мало сил у XXIX армейского корпуса для решения двух стоящих перед ним задач: следовать вплотную за боевыми порядками III моторизованного корпуса и прикрытие левого фланга». При этом в реальности 15-й стрелковый корпус обладал довольно скромными боевыми возможностями. На 30 июня в корпусе вместе с 589-м гаубичным артиллерийским полком насчитывалось 18 432 человека личного состава, шестьдесят девять 45-мм противотанковых пушек, шестьдесят 76-мм дивизионных пушек, девять 76-мм зенитных пушек, тринадцать 107-мм пушек обр. 1907/30 г., шестьдесят 122-мм и шестьдесят семь 152-мм гаубиц. Это соответствовало одной усиленной артиллерией немецкой пехотной дивизии. «Туман войны», страх неизвестности заставляли немцев обсуждать меры противодействия небольшой в стратегическом масштабе группы солдат и офицеров 15-го стрелкового корпуса на самом высоком уровне. Заметим, что командующий 6-й армией Рейхенау оценивал отступающие в болотах советские части куда объективнее. Он утверждал: «Угроза северному флангу со стороны соединений разбитой в ходе приграничного сражения 5-й армии русских, отступивших в северном направлении, имеет чисто локальное значение. Признаков подготовки к переходу в решительное наступление не отмечено». Тем не менее 5-я армия стала объектом пристального внимания со стороны немецкого командования. Позднее на свет даже появилась книга Филиппи «Припятская проблема». Филиппи писал:
«Прежде всего тормозилось наступление группы армий «Юг», чему виной было противодействие 5-й армии русских, наносившей удары по немецким войскам из Припятской области. И хотя противодействие это само по себе не было для немецкого командования совершенно неожиданным, оно тем не менее уже с самого начала кампании приносило русским тактические успехи, а затем в районе Новоград-Волынский, Житомир приобрело и оперативное значение, гораздо более серьезное, чем можно было предполагать. Это оказало довольно значительное парализующее воздействие на волю командования 6-й армии к выполнению главной оперативной задачи, заключавшейся в выходе к Днепру у Киева. Естественно, что беспокойство за северный фланг росло с каждым днем. Штаб группы армий и ОКХ неоднократно отдавали приказания отбивать все удары русских, не углубляясь в припятские болота, но этого было недостаточно для того, чтобы обеспечить дальнейшее выполнение основной оперативной задачи»[4].
Расположение «панцерштрассе» на Западной Украине Копия немецкой карты.
Можно было бы предположить, что по другую сторону Припятской области, к северу от Ковеля, мы увидим схожую картину. Однако 4-я армия Западного фронта вовсе не демонстрирует нам столь же продуманной опоры на труднопроходимую местность на своем левом фланге. Никаких попыток нависнуть над флангом 2-й танковой группы не предпринималось. У этого явления могут быть разные причины. Самым очевидным является разница в подходе к решению поставленной задачи двух командующих — генералов Потапова и Коробкова. Соответственно, при рассмотрении вариантов действий за советскую сторону неизбежно возникает мысль повторить в Белоруссии успех (на общем фоне) 5-й армии генерала М.И. Потапова.
Города-крепости
«Крепости» в прямом и переносном смысле стали реалиями советско-германского фронта уже с первых дней войны. Как нетрудно догадаться, первой такой крепостью стала Брестская. Следует отметить, что эпопея Брестской крепости это не только история запертых в «мышеловке» нескольких тысяч солдат и командиров, это еще и один из первых промахов германского командования в войне с СССР. Задействованные для поражения Брестской крепости средства совершенно не соответствовали прочности ее сооружений. Кирпич, из которого строились крепости в XIX веке, принципиально отличался от того, из которого строились жилые и промышленные здания. Это был особый керамический кирпич. Он был гораздо прочнее обычного и, к слову сказать, раз в двадцать дороже. Позднее в своем отчете о штурме Брестской крепости командир 45-й пехотной дивизии генерал Шлиппер признавал:
«План артиллерийского наступления был рассчитан не так сильно на фактическое действие, как скорее полностью на неожиданность. Это должно было быть, так как артиллерийское обеспечение, вопреки многократным заявлениям дивизии, было недостаточно, и так как длительное действие артиллерии не могло проводиться, если должно было использоваться моральное действие огня тяжелых метательных установок»[5].
Немецкое командование достаточно легкомысленно
