Яра ждёт меня на лестничной клетке. Одетая в короткий халатик и с двумя хвостиками на голове она похожа на малолетку, отчего я начинаю сомневаться в грядущей перспективе — жить под одной крышей с дочкой Мирослава.
Увидев меня, Ярина скрещивает на груди руки, спину вытягивает струной. Делает вид, что её не трогает наша встреча, но я же вижу, как яркий румянец расползается по щекам, а уголки губ подрагивают в полуулыбке.
— Неожиданно, — говорит Яра, сканируя меня с головы до ног заинтересованным взглядом. — И чем обязана этой встрече?
— В квартиру впустишь, тогда и расскажу.
— А если не впущу, хм?
— Тогда предлагаю спуститься и поговорить в моей машине. Лишние уши нам ни к чему.
Цокнув языком, Яра просит меня подождать её на улице — не хочет, чтобы я встречался с её бабушкой. Понятия не имею, чем успел не угодить её бабушке, но делаю так, как просит Яра.
Девочка заставляет меня ждать. Я поглядываю на окна её квартиры, а затем на циферблат наручных часов. Если через пять минут эта стрекоза не спустится на улицу, то пусть пеняет на себя. Я пять часов провёл за рулём, чтобы встретиться с ней лично и обо всём поговорить тет-а-тет, а мог просто позвонить.
Ухмыляюсь.
Не мог ты ей позвонить, дружище. Себе-то хоть не ври.
"Пообещай мне, что в самое короткое время заберёшь Ярину под своё крыло", — просил меня Мирослав буквально вчера, как только его вывели из зала суда в наручниках, взяв под стражу.
Наконец-то дверь в парадной открывается и на горизонте маячат два хвостика. Ну хоть халат свой сняла.
— Извини, что заставила ждать. Бабушка задержала, — пожимает плечами Ярина, остановившись напротив меня.
— Садись, — киваю на машину. — Кофе где-то попьём и поговорим.
Ярина ведёт бровью, мол, на такое она не подписывалась и уже через мгновение с хорошенького рта вылетает следующее:
— Вообще-то, я не езжу в машине с людьми, которые просят меня держаться от них подальше. И да, я предпочитаю ровесников.
Произносит это всё с гордостью, мол, посмотри какая я молодец, отбрила тебя за тот раз.
Я невольно усмехаюсь. И устало потираю переносицу.
— Яр, садись давай. Обещаю не приставать.
Хмыкнув, девочка недолго сомневается: верить мне на слово или нет. И погрозив мне пальцем "Только попробуй", всё-таки тянется к дверце с пассажирской стороны.
* * *
Ярина
Эмин привозит нас в кофейню недалеко от дома, где мы живём с бабушкой. Выбрав столик на улице, Эмин заказывает официанту две чашке кофе и пирожное для меня, хотя об этом я его даже не просила.
— Я вся во внимании, — придаю своему голосу сухую официальность, но Керимов смотрит на меня таким проницательным взглядом, отчего я начинаю терять былую уверенность.
— Ты знаешь последние новости?
— Курс доллара взлетел до небес?
— Ясно, — цедит через зубы Керимов. — Хорошо. Спрошу иначе. Когда ты в последний раз разговаривала с отцом?
— Пару дней назад. А что?
— Твоего папу арестовали. И сейчас он сидит в СИЗО.
— Папа в тюрьме?
— Можно сказать и так, — Эмин отвлекается на звонок, который только поступил ему на мобильный. А я быстро хватаюсь за свой телефон и звоню папе.
С замиранием сердца слушаю в трубке гудки. А затем идёт сброс вызова. Набираю ещё раз и в ответ слушаю голос оператора: "Абонент недоступен".
Чёрт…
Пару дней назад отец звонил мне поздно вечером. Пьяный! Говорил что-то про контрабанду, мол, против него возбудили уголовное дело. Тогда я испугалась. А на следующее утро папа мне перезвонил и сказал, чтоб я не брала дурного в голову. Просто он выпил вчера лишнего и только зря меня напугал, мол, нет ничего, чтоб он не смог решить.
К тому времени, как Эмин заканчивает говорить по телефону и возвращается за столик, я вся уже на нервах.
— Говори, что с папой! — требую я.
— Он в СИЗО, пока будет идти следствие. Но перспективы нехорошие. Есть большая вероятность, что суд вынесет ему приговор. А это лишение свободы на срок от трёх до семи лет.
Чувствую, как с моего лица сползают все краски, а во рту появляется ощущение, будто там полно битого стекла. Это шок! Папу посадят в тюрьму на три года?
— Скажи, что ты шутишь?! Эмин, ну, пожалуйста. Это же дурацкая шутка, да?
Я вижу по серьёзному взгляду, Эмин не шутит. И от этого моё сердце сжимается до боли. Мне не хочется верить, но несколько минут назад я так и не смогла дозвониться отцу.
— Таким не шутят, Яра, — отрезвляет Эмин.
Зажав рот рукой, пытаюсь подавить всхлип, который рвётся наружу. Не дожидаясь, пока я окончательно разревусь, Эмин подходит ко мне со спины и кладёт ладони на плечи. Я остро реагирую на контакт, вытягиваюсь струной. И затаив дыхание, жду, что Керимов сейчас скажет какие-нибудь приободряющие слова. Но он молчит.
Обернувшись, я смотрю на Эмина снизу вверх. А он тянется рукой к моему лицу и подушечкой большого пальца размазывает по щеке влажную дорожку от слёз.
— Ты за этим сюда приехал, да? Убить меня этими новостями…
— Я приехал за тобой, — отвечает абсолютно спокойным тоном Керимов, в то время как я на грани: то ли взорваться, то ли разрыдаться.
— Зачем?
— Твой отец просил позаботиться о тебе, — убедившись, что я не собираюсь устраивать океан слёз, Эмин возвращается на свой стул. Тянет из чашки кофе, на меня смотрит прищуренными глазами. — Если хочешь, можешь взять с собой бабушку. Места хватит всем.
Ошарашенно хлопаю глазами, не понимая, что всё это значит. Взять с собой бабушку?
— А куда я должна взять бабушку?
— Мы возвращаемся в город, — произносит Керимов и, напоровшись на мой шокированный взгляд, уточняет: — Я готов подождать до завтра.
— Никуда я с тобой не поеду, — прыскаю с нескрываемым возмущением. — Ещё чего! Что за дурацкая необходимость? Заботься обо мне на расстоянии.
— Я не мастак красиво говорить, да и неподходящая ситуация. В общем, тебе придётся стать мне женой. Как известно, муж и жена должны жить вместе.
— Замуж за тебя? Наверное, ты шутишь? — глотаю истерический смешок. Да что за день-то такой дурацкий? Но Эмин не похож на юмориста и на его лице нет ни одного намёка на улыбку.
— Нет, Ярина. Такова воля твоего отца. Пока он сидит в тюрьме, нам придётся быть мужем и женой, — поясняет Керимов и спешит добавить, что это вынужденная мера, мол, конкуренты отца — опасные люди и могут причинить мне вред, чтоб надавить на отца. А если я стану женой Эмина, то обидеть меня вряд ли кто посмеет.
