драться, ей бы не надрали задницу. В следующий раз, когда вы войдете в мою студию, вам лучше отнестись к занятиям серьезно, или одну из вас вынесут на носилках. Ты. Поняла. Меня?
От нахальства Эбби не осталось и следа, ее лицо призрачно бледное, когда она кивает.
— Поняла.
— Это не игровая площадка для светских львиц, — огрызается инструктор Николай. — Здесь вы узнаете разницу между тем, чтобы остаться в живых и прожить еще один день, или умереть.
Она снова кивает и направляется ко мне.
У меня нет сил подняться с пола. Она может просто оставить меня здесь умирать от стыда и боли.
Боже. Миша видел все это.
Пожалуйста, пусть земля разверзнется и поглотит меня целиком.
Когда Эбби опускается на колени рядом со мной и просовывает под меня руку, чтобы помочь мне сесть, чудовищность того, что только что произошло, обрушивается на меня с такой силой, что я не могу сдержать слез.
Я чувствовала себя чертовски беспомощной, пока парень надирал мне задницу. Я ненавидела это. И ничего не могла сделать, чтобы остановить его от ударов.
И Миша это видел.
И его не волновало, что меня избивал мужчина.
Какого черта я удивляюсь?
С помощью Эбби мне удается подняться на ноги. Я опираюсь на нее, не уверенная, что смогу стоять самостоятельно.
Эбби спокойно спрашивает:
— Мы можем покинуть занятие?
— Да, — бормочет инструктор Николай и, повернувшись к нам спиной, продолжает урок.
Когда мы подходим к двери, инструктор Николай говорит:
— Я знал, что тебе будет еще больнее смотреть, как избивают Аврору. Используя человека, которого ты любишь больше всего, я преподал тебе урок, который ты никогда не забудешь. Теперь ты понимаешь, почему я не позволил тебе драться?
Эбби оглядывается через плечо, ее рука крепче обнимает меня.
— Да, сэр.
— Хорошо, — бормочет он.
Эбби приходится тащить меня в коридор, и, как будто жизнь и так недостаточно насрала мне сегодня, Миша и его друзья прислоняются к стене.
На лице Алека появляется довольная улыбка, когда он смотрит на меня.
— Теперь у тебя есть шанс попробовать ее кровь, Миша.
У меня нет сил противостоять им, и, не желая, чтобы Эбби затевала с ними перепалку, я говорю:
— Давай просто уйдем, Эбби.
Я стараюсь не смотреть на Мишу, но, как всегда, у меня ничего не получается. Когда наши взгляды встречаются, и я вижу сильную ярость, горящую в его взгляде, мне становится не по себе.
Если парень из класса смог причинить мне такую боль, то что же сможет сделать со мной Миша?
Миша, скорее всего, покончит с моей жизнью без особых усилий, ведь он вдвое крупнее того парня, с которым я только что столкнулась.
Я поступила глупо, попытавшись сразиться с Мишей. Мне следовало придерживаться своего первого плана — игнорировать его.
Эбби тащит меня мимо них, и я задерживаю дыхание, пока не становится ясно, что Миша не воспользуется этим шансом, чтобы еще раз наброситься на меня.
Слава Богу.
Когда я понимаю, что Эбби ведет меня в медпункт, говорю:
— Я хочу пойти в свои апартаменты.
— Тебе нужна первая помощь, — возражает она, и в ее словах слышится чувство вины.
— Мне просто нужен пакет со льдом. Я хочу пойти в свою комнату, чтобы, образно говоря, зализать свои раны там, где никто не увидит.
— Хорошо.
Мы меняем направление, и когда я наконец оказываюсь в уединении своих апартаментов, отстраняюсь от Эбби и медленно направляюсь в ванную.
Когда я открываю кран, Эбби бормочет:
— Прости, Рори.
Я могу только покачать головой, стискивая больную челюсть, чтобы не разрыдаться.
Она берет салфетку и смачивает ее под струей воды, а затем аккуратно вытирает кровь с моего лица.
— Мне так жаль, — шепчет она, ее голос едва слышен из-за слез.
Не в силах сдержаться, из меня вырывается рыдание, и я бросаюсь в ее объятия. Эбби крепко обнимает меня, пока я плачу, но слезы не облегчают смущение и боль, которым я подверглась сегодня.
И это только первый день.
Что еще ждет нас в течение четырех лет пребывания здесь?
— Мы влипли по уши, — говорю я, отстраняясь. — Мы думали, что у нас будет четыре года спа и релаксации. Но мы ошибались. — Я поднимаю глаза, чтобы встретиться с ее взглядом. — Это будет жестоко.
От моей веселой подруги не осталось и следа, потому что, давайте смотреть правде в глаза, никто из нас не готов к тренировкам.
Мое лицо искажается, когда Эбби говорит:
— И наши родители должны были знать, что повлечет за собой это обучение. Они знали, что это произойдет, и все же заставили нас приехать сюда.
Боже, нельзя просто так сдаться и вернуться домой.
Я киваю и, зная, что в ближайшие четыре года у нас нет другого пути, кроме как пройти через это, вздергиваю подбородок.
— Мы справимся. Вместе.
Эбби кивает, чувство вины за то, что случилось со мной из-за того, что она наговорила инструктору Николаю, все еще написано на ее лице.
— Мы всему научимся и будем усердно тренироваться, — говорю я, мой голос срывается на полуслове, потому что теперь, когда я почувствовала вкус боли, совсем не горю желанием посещать какие-либо занятия.
Не веря своим словам, я шепчу:
— Мы справимся.
Боже, это будет ад, и я не уверена, что мы выживем.
И даже если мы выживем, останемся ли мы теми же двумя женщинами, что стоят здесь сегодня, или это изменит нас безвозвратно?
Глава 12
Миша
— Чего мы ждем? — Спрашивает Армани.
Мы стоим у студии инструктора Николая уже десять минут.
— Я жду, когда закончится урок, — бормочу я.
Ярость белым пламенем бурлит в моих венах. Видеть, как Сейджо Шинода из якудза бьет Аврору, было чертовски тяжело. Если бы Армани не держал меня за плечо, я бы сделал какую-нибудь глупость, например, вошел в комнату и убил Сейджо.
Я продолжаю говорить себе, что между мной и Авророй никогда ничего не может быть, но это не значит, что я просто позволю Сейджо безнаказанно причинять ей боль.
Блять, это было жестоко.
Очевидно, что у Авроры нет боевых навыков. Она была полностью ошеломлена.
О чем, блять, думал ее отец, отправляя ее сюда?
Алек качает головой с улыбкой "я же тебе говорил" на лице.
— Миша взбешен, потому что Сейджо избил его женщину.
Прежде чем я успеваю сказать Алеку заткнуться, из студии выходят близнецы Алмейда. Они стараются держаться от нас как можно дальше.
Когда Сейджо выходит, я отталкиваюсь от стены и делаю шаг
