мы говорили по скайпу, внук был под навесом, но было видно, что идёт дождь, и по двору внутри студии, прямо под дождём, босиком бегают две девушки. Туда – обратно, туда – обратно.
Как выяснилось, одна из них была из Японии, другая из Индии. Студентки того же университета, того же курса. Они бегали, просто так, от переполнявших их чувств. Потому что молоды, потому что дождь, а всё равно тепло, потому что жизнь кажется беззаботной, и ничто её не в состоянии потревожить. Может быть и потому, что нет рядом этих назойливых взрослых.
Как позже рассказал внук, после нашего разговора, он присоединился к ним, только не снял кроссовок. Он не мог не побежать, не только потому, что это было весело и приятно. Ещё и потому, что девушки насмехались над ним, с чего это вдруг он ведёт себя не как их ровесник, а как их «мама».
Сейчас я думаю, «треугольник»? Несомненно. Любовный? Вряд ли. Только чуть-чуть, как предчувствие чего-то другого, более глубокого, более драматического. Скорее всего, не внутри этих троих. Вне.
Счастливое мгновение, долго не продержится, не удержать, придёт и уйдёт, но что-то запомнится, если даже не запомнится, запомнится.
Невольно вспомнилась другая история, происшедшая не со мной, рассказанная женщиной. Из другой страны, другой культуры, другого времени, где нормы (точнее сказать, нормативы) предков незыблемы, где всякое отклонение жёстко порицается, невольно станешь изгоем.
В этом случае была женщина и двое мужчин. С мужчинами не знаком, женщина яркая, острая на язык, нетерпеливая, взрывная.
Женщина ратует за традиционность, называет себя уродом, разумеется, это не так, почему любое отклонение от нормы, от традиций, мы должны называть «уродством»?
Не трудно вообразить, что женщина была центром этой маленькой группы. Не трудно вообразить, что именно она на корню пресекала любые попытки выйти за границы дружбы.
Сколько это длилось, не знаю, были ли мужчины влюблены в неё, не знаю, скорее всего «да», скорее всего втайне мечтали о другом, о том, чтобы женщина покорилась одному из них, стала его собственностью, но женщина не позволила.
Именно поэтому, она периодически вспоминает о тех днях.
Если не о днях счастья, – слишком обязывающие слова, – то о днях безмятежности.
Тереза-пароход…
…Совершенным выражением этой лёгкости бытия становятся в фильме не эти трое, не Жюль, не Джим, и даже не Катрин, а другая героиня, Тереза, Тереза-пароход, которая получила своё прозвище, потому что любила не столько курить, сколько дымить как пароход. Она появляется в начале фильма, потом исчезает, потом появляется вновь, встречает растерянного Джима, который в это время уехал от Жюля и Катрин, взахлёб, не обращая внимания на окружающих, рассказывает ему о своей жизни.
Приведём её рассказ без купюр и знаков препинания, чтобы лучше передать её интонацию:
«две недели счастья но я его обманула сказав что куплю трубку его мечты он узнал разозлился запер меня на три недели сначала это льстило мне потом надоело я сбежала через окно по лестнице встретила на ней художника и уехала с ним другой тип предложил мне горы золотые я уезжаю с ним в Каир где он оставляет меня в борделе полиция передаёт меня монашкам меня спас англичанин я переезжаю на его виллу на Красном море играю в теннис катаюсь верхом потом получаю письмо лечу домой расстраиваю его свадьбу и выхожу за него замуж уважаемый человек я бегаю за ним он ничего не хочет знать муж которого я бросила наконец дал мне развод предприниматель женится на мне вконец покорённый идеальный брак но детей нет единственный кого я не могу обманывать он не оставляет мне ни сил ни времени я пишу мемуары для европейского филиала Санди Таймс[125] вот так а вот и мой муж»
…меньше её ростом, совершенно заурядный, но какое это имеет значение…
Так и хочется сказать, Тереза-пароход – истинная француженка, и не будем больше на этом останавливаться.
Разрушение любовного треугольника: «женщина чудовище, следует её остерегаться»…
Как мне представляется, в фильме «Жюль и Джим» есть два (условно, назовём их так) «явления», которые лишают жизнь героев лёгкости и беспечности. Это Война.
И это убеждение, что в любви возможна только «любовь вдвоём», мужчина и женщина.
Эти «явления» кажутся разнопорядковыми, несоизмеримыми, но в художественном мире нет ничего несоизмеримого, чем парадоксальнее, тем правдивее.
О войне в фильме предельно кратко. После войны, разрушений, массовой гибели людей, с которыми столкнулись Жюль и Джим, многое в них изменилось. Они уже не могли вернуться к прежней беспечности и лёгкости, горечь отложилась в их словах и поступках, горечь отложилась в их отношении к женщине.
Более подробно о втором «явлении».
Рано или поздно в дружбу втроём вторглась «любовь вдвоём». Мужчины давно сделали свой выбор, но не решались открыться, ждали, когда свой выбор сделает женщина. И она его сделала. Этот выбор не был окончательным, она любила обоих, хотела любить обоих, но всё-таки сделала выбор. Она колебалась не долго, просто в какой-то момент решила в пользу более нежного и хрупкого, того, в ком меньше было тестостерона[126].
Они поженились, у них родилась дочь, но через какое-то время выяснилось, что Катрин утомляет эта размеренность, эта монотонность жизни, утомляет принадлежность одному мужчине, и она решает возвратить себе свободу. Жюль и раньше знал, что у Катрин были другие мужчины, знал и сейчас, она и не скрывала, он не устраивал сцен ревности, больше всего на свете боялся, что Катрин уйдёт от него. Он считал естественным, что в какой-то момент Катрин отдала предпочтение Джиму, он был даже согласен на жизнь втроём, только так можно было вернуть былые беспечные мгновенья жизни, но Джим не мог на это решиться. Он уехал, сначала по делам службы, дав обещание вернуться, а потом решил не возвращаться.
Катрин с этим не могла смириться, не только потому, что выбрала Джима, и ничто не должно было ей помешать, она не могла смириться с тем, что невозможно вернуть прошлое, не видела причин, по которым это было невозможно. Тогда она сделала свой выбор, который оказался настолько же простым, насколько трагическим, пригласила Джима за руль своего авто и направила его прямо через разрушенный мост.
Жюлю пришлось участвовать в кремации и похоронах Джима и Катрин, и он сокрушался по поводу того, что любовь к женщине ворвалась в их жизнь и прервала трогательную дружбу с Джимом. Кому нужна эта любовь, эти бури и страсти, эта непредсказуемость, которая приносит столько неприятностей.
Однажды, после
