в столовую под грозный окрик кормилицы:
— Во что это ты, сумасшедшая, вырядилась? Собралась корову доить?
— А мне в корсетах по деревне разгуливать?
— В смирительной рубашке! Попадешь в Прядильный дом, будешь есть одну овсянку! Что про нас Михаил Алексеевич подумает?
— А он вообще известный плут, стоит ли переживать о его мнении!
— Александра Александровна, — сокрушенно попенял ей он.
Саша села за пустой пока стол, подперла подбородок ладонями и посмотрела на него с любопытством.
— Ну говорите же быстрее, — поторопила она, — что вам понадобилось от ведьмы?
— Будущее хотел увидеть, — ответил Михаил Алексеевич, усаживаясь напротив, — однако оно покрыто туманом.
— Теперь к цыганам пойдете? — спросила Саша, от которой не укрылось, как встрепенуло его известие о том, что неподалеку стоит табор.
— Обязательно пойду, — согласился он.
Появилась Груня с тарелками, широко улыбнулась Михаилу Алексеевичу и плавно поплыла лебедушкой, кружа вокруг стола.
— А возьмите меня с собой, — попросила Саша, — я и лошадей заодно посмотрю.
— Вы же понимаете, каким путем они в табор попадают?
— Неисповедимым, — хихикнула Саша. — Что же вас так занимает ваше будущее? Оно ведь и так, и так наступит, просто подождите немного.
Михаил Алексеевич не ответил, отвлекшись на кособокие блины, которые принесла Груня.
— А ваша ведьма может найти человека? — спросила Саша, осененная новой идеей.
— Какого человека? — во взгляде Михаила Алексеевича проступила неуютная острота.
— Хорошего человека, лекаря. Исчез и даже весточки не прислал. Как он теперь, где скитается?..
— Нет, это невыносимо, — резко и громко выпалил управляющий, и Саша даже вздрогнула от неожиданности. — Совершенно невыносимо есть такую дрянь! Простите меня, Александра Александра, мне срочно необходимо поговорить с этим Семеновичем. За что он нас так ненавидит?..
И он вскочил на ноги так порывисто, что едва не опрокинул чашку.
— Ух, разве что молниями не разит, — Груня восхищенно смотрела ему вслед.
— И что тебе в нем только глянулось?
— Сашенька Александровна, миленькая, — выдохнула Груня, прижав руки к груди, — его же обласкать хочется, утешить неприкаянного. Он ведь как неубранные колоски пшеницы под снегом — пропадает понапрасну. Уж я бы его, голубчика, отогрела.
— Только не опали беднягу этаким жаром, — усмехнулась Саша, которой отчего-то стало неприятно от этого признания.
Груня перевела взгляд с давно опустевшего дверного проема, вздохнула мечтательно, посмотрела на Сашу и нахмурилась.
— Вы бы оделись, Саша Александровна, — обронила она почти умоляюще. Груня мнила себя столичной модницей и всегда приносила с базара дивные новости из дворца императрицы. По ее словам, там творилось несусветное: то мужчины переодевались в женщин, а женщины в мужчин, то в дамские прически втыкали фрегаты и ветряные мельницы. «Походишь с таким полдня — и мечтаешь, поди, чтобы тебе вообще эту голову отрубили», — завистливо шептала Груня.
Она стоически перенесла переезд в деревню лишь потому, что надеялась быть просватанной за управляющего и начать жить собственным домом.
Саша с достоинством одернула безрукавку, щедро расшитую красными узорами.
— И в каком сундуке вы этакое откопали только? — не унималась Груня.
— В бабушкином, — засмеялась Саша, — в этом доме целые залежи старых вещей. Меха, да парча, да жемчуга, и все такое потешное! Ты уж разбери, душенька, будет время.
— Сашенька Александровна, — Груня оглянулась и придвинулась ближе, — а вы заметили, что Михаил Алексеевич странно одевается?
— Что ты говоришь? — не поняла Саша.
— Кафтан у него слишком широк, не в талию, — начала загибать пальцы Груня, — пуговицы старомодные, обшлага на рукавах больно высоки, каблуков не носит, а стало быть, и трость не надобна. И он говорит: поди закажи сани на Нижней улице, а ведь на Нижней улице лет десять модные лавки!
— Ну не следит человек за модами…
— Да как же так можно-то, Саша Александровна!
Грунино негодование было даже смешно. Будто в ее голове никак не могло уложиться, чтобы такой интересный кавалер да без каблуков по деревне носился.
Саша уже собиралась остудить ее — до нарядов ли скорбному вдовцу, — но тут с кухни пришла, отдуваясь, Марфа Марьяновна, грузно рухнула на стул.
— Блины печет, — доложила она, — отогнал Семеновича от печи и шпарит так, будто всю жизнь с поварешкой. А ругается, ух! Чем вы его так раззадорили?
— Михаил Алексеевич ругается? — не поверила Саша. — А казался таким степенным.
Груня, подорвавшись, бросилась вон — чтобы самой увидеть происходящее.
— Ну хоть позавтракаем как люди, — заключила Саша. — Изабеллу Наумовну разве разбудить?
Сразу после завтрака (ох, как давно Саша не отведывала столь воздушных и вкусных блинов) Михаил Алексеевич и Шишкин уехали в губернский город по соседству, чтобы договориться о строительных материалах.
Шишкин задумал небывалое: конюшни из камня.
— И как я папе объясню такую прихоть? — задумалась Саша.
— Я ему сам отпишу, что это вовсе не прихоть, — успокоил ее Михаил Алексеевич.
На том и порешили.
Груня и Изабелла Наумовна затеяли возню с бабушкиными нарядами, а Саша побродила по дому и спросила себя: что за нужда привела ее сюда?
Она задумала разведение лошадей, лишь бы выкинуть из головы лекаря, а теперь ее одолели сомнения. А вдруг ерунда выйдет, отец будет подтрунивать еще лет десять!
Может, взять Мелехова да и прокатиться верхом? Но здесь у них были только упряжные, а от них никакого удовольствия.
Душа требовала каких-то приятных свершений, но музицировать Саша не любила, художественным талантом была обделена, от книг у нее зубы сводило, а к шпаге она обещала более не прикасаться.
Помаявшись, она решила хотя бы прогуляться, снова надела душегрейку, обмоталась шалями и выскочила на улицу. Да так и замерла, с интересом прислушиваясь к цокоту копыт. Кого это к ним принесло?
На аллее показалась тройка, лошади были украшены столь богатыми попонами, что Саша невольно завела руки в простых рукавицах за спину, вытягивая от нетерпения шею.
Из пышного экипажа степенно вышел кругленький господин с брезгливым и раздраженным лицом. Бросил небрежный взгляд на дом, поморщился и велел ей:
— Барышне доложи, что сосед приехал. Плахов Емельян Кузьмич, граф!
Саша окинула взглядом обтянутый парчой живот, затянутый в лиловый парчовый камзол, золотое шитье на кафтане, пухлые ноги, похожие на сосиски, в палевых чулках с затейливой вышивкой, парик, каблуки,
