одной из граничных реальностей. Если честно, то я вообще не слышал о таком. У тебя тяжелая судьба, ты слишком близко к сердцу принимаешь судьбу своего мира, независимо от того, желаешь ты ему добра или зла. Поэтому наставители СоМерПеха так быстро пришли к тебе. Им нужно было убедиться, что ты не станешь перекрывать портал и не разрушишь Рубеж, исходя из своих человеческих представлений о том, что хорошо и что плохо.
— Пришли, убедились, что я не разрушитель, и ушли, — с горечью сказала я. — Хоть бы оставили какие-нибудь инструкции, рассказали бы, как мне тут жить.
— А разве у тебя есть какие-то сложности? Наставленники же обещали присылать тебе учителей!
— Так когда это будет! С нынешним учителем я вряд ли научусь управлять порталом… или хотя бы нормально сосуществовать с ним…
— Зато ты уже поняла, что портал — живое существо, с которым нужно научиться общаться. Для начала этого вполне достаточно.
Я захлопала глазами. Портал — живой? Это существо, а не просто проход между мирами? Не дыра или граница, прочерченная кем-то? Впрочем, об этом я подумаю позже. Сейчас меня волновал другой вопрос:
— Гуру Кирс, ты же уже понял, наверное, что я ведь не воин. Совсем. И никаких магических практик не знаю. Как я могу защитить Рубеж от посягательств без конца атакующих его существ? Как должность ликтора могла достаться такому… ненадежному существу?
— Мия Аунигара передала тебе… ключ к порталу. Те свойства, которые позволяют тебе общаться с ним. Портал мог воспротивиться, и тогда ключ вернулся бы к ней. Но он согласился. Признал твое право быть ликтором. Сил для его защиты у тебя хватит. Не волнуйся из-за своих сомнений, они не имеют значения. К тому же нападения на Рубеж… это крайне редкое событие. По-видимому, то, что ответственность за Рубеж возложена на неопытного ликтора и твое дарование волшебницы активизировали неразумных и агрессивных представителей разных реальностей. Скоро, когда даже самые отчаянные поймут, что Рубеж неприступен, нападения прекратятся.
— Скоро… то есть они еще будут…
— Рубеж принял тебя. Значит, уверен, что ты его защитишь. Я не очень понимаю, откуда берутся твои сомнения? До сих пор ты справлялась.
— Я? Да если бы не Джеса и Бандерлог, я бы вообще ничего не смогла поделать!
Ворон ничего не ответил, только очень внимательно, изучающе глядел на меня. Долго, очень долго, не меньше двух-трех минут. Затем, наконец, хмыкнул:
— Ты действительно так думаешь?
— Послушай, но ведь так и было! Джеса научил меня ставить защиту. Бандерлог пришел на помощь, когда я валялась без сознания как тряпка …
— Ты ведь сама привела их сюда. Чувствовала, какая именно помощь тебе будет нужна, и призвала.
— Ерунда! Прости, гуру Кирс. Но это действительно полная чушь. Я сижу тут как овца и жду, когда на меня свалятся новые неприятности. Больше ничего. И, что хуже всего, понимаю, что не могу бросить это место, ведь я нужна ему. На всем белом свете я никому никогда не была нужна так, как сейчас этому твоему порталу!
Последние слова я буквально выкрикнула. По щекам потекли слезы. Я чувствовала свою беспомощность — и как воин, и как условно разумное существо, которое безуспешно пытается сформулировать мысль, которую собеседник отказывается понимать.
— Мия Аунигара точно знала, что делает. Она, конечно, не думала, что погибнет после этого, но умерла только потому, что была неопытным магом и не рассчитала своих сил. Ей давно хотелось уйти отсюда, но природа ликтора никогда не позволила бы ей бросить Рубеж на произвол первого попавшегося гостя… Мия Аунигара чувствовала, что мир трепещет, что грядут перемены, и осознала, что волшебнице будет легче справиться с перерождением. И оказалась права. Ты предчувствуешь грядущие события и создаешь условия, которые приведут к благополучному исходу.
Я сидела и мотала головой. Истерика вроде бы уже миновала, но слезы капали безостановочно.
— Ничего я не умею. Ничего не предвижу. И Бандерлог хамит и хамит…
— Ты очень юна, мия Юнта. Непозволительно молода. Пожалуй, это единственное, что удивляет меня. Но, повторюсь, Рубеж принял тебя. Он доверяет тебе, несмотря на неопытность. Ликторами чаще становятся восторженные молодые люди в возрасте примерно двухсот-трехсот лет. Но не младенцы. Скоротечная жизнь в твоей реальности, возможно, позволила тебе повзрослеть настолько, что Рубеж смирился с твоим возрастом, а, может, просто из любопытства и гордыни захотел заполучить в ликторы настоящую волшебницу, но ты в любом случае еще младенец. И именно младенцем тебя будут воспринимать все, кто узнает твой реальный возраст. Не говори никому… Может быть, некоторым учителям, но больше никому. Пусть это будет твоей тайной. Оборотень Бандерлог нужен тебе. И его уроки нужны тебе. Ты и вправду дышишь ужасно. Он научит тебя… концентрации. При обучении магии это важнее, чем любые другие умения. Поэтому ты призвала именно его. А его грубость… Я игнорирую его, потому что мне он не нужен. А ты подчиняешься ему, потому что ему нравится доминировать и потому что тебе нужно учиться выходить из-под пресса. Так что он уйдет, как только ты научишься справляться с давлением. До тех пор терпи. Это тоже полезно. Не торопись противостоять, Учись дышать. Учись смирению. Когда научишься, найдешь силы на сопротивление. А пока не разбрасывайся.
Совершенно неожиданно, Кирс развернулся, хлопнул крыльями, и улетел.
Хороший ликтор, Юнта, просто восторг, умеешь ведь довести до цугундера всех окружающих. Кроме Бандерлога. Но, по словам ворона, пока еще и не нужно. Смирись, гордый страж Рубежа.
Вынужденный экстаз
(В этой главе есть сценка 16+, так что даю ее в сокращении, чтобы доступ был для всех читателей)
* * *
Когда я пришла к хижине Бандерлога, чтобы узнать, чем я еще могу ему помочь, он лежал, глядя в небо. Вернее, в ветви дерева, заслоняющие его от солнца.
— Опаздываешь, ученица, — лениво протянул он.
— Как ты себя чувствуешь?
— Нормально, если не считать, что разочарован твоим опозданием.
— Уроки будут продолжаться? — удивилась я.
— А ты как думала? Давай, раздевайся. Первый и второй комплексы, по полдюжины раз каждое упражнение. Встань, чтоб я тебя видел.
Ну, хоть кнута не было. В остальном ничего не изменилось. Учитель язвительно комментировал каждый мой вдох и выдох, но большинство его слов пролетали мимо ушей.
