Ладой? – отвечаю взволнованно. Мог бы сыграть равнодушие, придать голосу нарочитую холодность, но я не делаю этого…
– Она замуж собралась. Такие вот дела, – протягивает Герман. – Там такое убожество, а не муж… Конечно, это не мое дело. Наверное, я зря позвонил.
Тяжелое дыхание Германа в динамике, щелканье зажигалки, шипение сигареты сливаются в напряженную тучу. Она как будто настоящая – давит на плечи, не оставляя выбора. Или это грёбаная ответственность…
– Спасибо, Герман. Во сколько они будут в загсе?
– Через час. Очень надеюсь на вас, Руслан Анатольевич.
Черт! Такого финта со стороны Ладки я не ожидал. Получается, на все готова? С любым? А если доморощенный «муженек» пообещает ей золотые горы то, что – ноги раздвинет? Раздвинет, не поломается… Потому что ей нужен ребёнок. Она ни о чем не думает. Ей все равно… На меня и того, другого… Расхаживаю по кабинету, как разъяренный хищник в клетке. Что делать? Ехать и спасать Ладу от лап «убожества»? А оно ей надо? Но, главное, мне – надо? Оживляю экран смартфона и смотрю на список Зои Фёдоровны. «Занятия в Школе приёмных родителей». Выходит, Ладка все взвесила? Посчитала, что ее «жених» достойно представит комиссии свою кандидатуру? И тут же вспоминаю слова Германа и его красноречивую оценку «жениха»… Ладка выбрала первого попавшегося хахаля. Я почти на сто процентов в этом уверен. Возможно, пообещала заплатить… Деньгами, запиханными мной в ее сумочку… А, может, он не захочет разводиться? Влюбится в девчонку и перевезет ее к себе? Станет отцом ее мальчику? Фантазия мгновенно материализуется. Превращается в огромного уродливого клоуна и смеется надо мной.
«– Извини, Руслан, я вышла замуж. Игорь (Сережа, Миша, Дима) запрещает мне работать у тебя… домработницей. И, да – он возвращает тебе мой долг. Держи миллион. Теперь я ничего не должна».
– Че-ерт… – произношу вслух, роняя голову в ладони. От мыслей, что Лада ускользает от меня, мутится рассудок… Я не хочу ее себе и… безумно хочу. Не верю и не прощаю. Падаю в прошлое, разбивая душу в клочья. Но и отпустить не могу… И дать ничего не могу, кроме денег… Умываюсь холодной водой и прыгаю на Кавасаки. Сегодня хороший день – ветер гонит пышные белые облака, скрывающие город от жарких солнечных лучей. Я только посмотрю на него… Взгляну одним глазком на «жениха». Может, не все так плохо, как говорит Герман? Оплачиваю пошлину и паркуюсь в тени тополей, занимая наблюдательную позицию. Все оказывается хуже, чем я представлял… Хлипкий прыщавый паренёк с цветами – вот кого я вижу вместо мужчины, достойного представлять семью комиссии по усыновлению. И за него Ладка собралась выходить? Они скрываются в дверях загса. Рвусь с места, встречая на пороге обеспокоенного Германа.
– Слава богу, вы приехали, – томно вздыхает он, словно речь идет о великой миссии по спасению голодающих в Африке.
– Отвези Ладкину подругу домой. На сегодня свободен. – Бросаю сухо, заметив в машине симпатичную брюнетку.
Я не купил цветов и обручального кольца. Не надел белую рубашку, как этот тощий прыщавый хлыщ, а приперся в простой футболке и джинсах. И она мне не рада… Кричит, плачет, бьет маленькими ручонками по груди, пытаясь выгнать из кабинета.
«Ненавижу… Ненавижу… Ты только все портишь…».
А у меня внутри разливается тепло от осознания того, что я успел. Выгнал перепуганного паренька и сунул кучерявой регистраторше квитанцию и деньги.
– Идём, – тяну ее в коридор, ощущая неловкость от присутствия в кабинете строгой тетки.
– Зачем? Ты только все портишь? Я могла бы сама… – Лада всхлипывает, облизывает розовые губы, часто дышит. Хочет казаться взрослой, самостоятельной, а на деле – испуганная лань. Глазищи синие, ясные, как море во время штиля, доверчивые…
– Дура…
И я дурак… Чуть не потерял свою персональную рабыню… Игрушку, домработницу, любовницу… Малодушный ублюдок – я так и не могу признаться, что она значит для меня гораздо больше. Смотрю в синие бездны, стираю с лица соленые дорожки и дрожу от переполняющих меня чувств: я ее чуть не потерял… Закрываю глаза, вспоминая плотоядный взгляд паренька на Ладку и стискиваю зубы. Моя… Целую в дрожащие веки, мокрые от слез щеки, а потом без раздумий сминаю в поцелуе губы. Может, так она поймет? Потому что слов у меня нет… Они растворяются в океане обиды, обесцениваются, становятся горькой ядовитой водой… Если начну говорить, скажу лишнего. Нам двоим это сейчас не нужно.
– Рус…
Лада обнимает меня в ответ, целует, касается кончиком сладкого языка моих губ, гладит ладонями затылок. Тает в моих руках.
– Сейчас пойдем покупать кольцо. – Произношу хрипло, отрываясь от нее.
– Аракчеева, Данилевский! Регистрация послезавтра в одиннадцать. Устраивает? – в дверях появляется регистратор.
– Да, оформляйте. Приедем без опозданий. – Кричу в ответ.
– Зачем это? Брак у нас фиктивный. – Фыркает Лада и отстраняется.
– Фиктивный. Я никогда не женюсь по-настоящему. – Раню словами в ответ. – Но для комиссии мы настоящая семья. И, если потребуется, ты будешь смотреть на меня влюбленными глазами и заглядывать в рот. Поняла?
– А ты? – Лада гордо вздергивает подбородок.
– Что я?
– Тоже будешь так на меня смотреть?
«Я давно так смотрю – как потерявший мозги идиот».
– И я. Но тебе ведь это нужнее? Комиссию будем приглашать в мою квартиру. Я оформлю тебе временную регистрацию на длительный срок.
– Они что… А у меня же дом есть! Это мое наследство!
– Мы семья, Лада. И должны жить в одной квартире. Ну… в глазах комиссии.
– Понятно. – Вздыхает она, а мне вновь хочется ее поцеловать. А лучше – утащить в свою берлогу и наказывать за глупость. Долго и сладко.
– Поедем в ювелирный, а потом в детский магазин.
– Зачем? В детский-то зачем? Да и кольцо…
– Оборудуем пустую комнату. И перевези ко мне свои вещи. Немного – баночки там всякие, шарфики, маечки, расческу. Чтобы комиссия увидела, что ты у меня живешь.
– Да с моими вещами-то понятно. Но… ты не волнуйся, я потом все увезу. Левушкины игрушки, все лишнее…От нас и следа не останется, когда это все закончится. Спасибо тебе… Огромное спасибо. – Лада встает на носочки и целует меня в уголок рта. Не выдерживаю – запускаю пальцы в ароматные волосы и раскрываю языком губы. Впитываю в себя ее дыхание и вкус сладких губ, выплескивая в поцелуе невысказанные слова.
– На здоровье, – прижимаюсь лбом к ее лбу и тяжко дышу. Обнимаю, глажу по хрупким плечам, спине, волосам… – Поедем, Лада. Не то я… Лучше тебе не знать.
Она садится на мотоцикл и обнимает меня за талию. Дрожит.
