Как он недоедал, поэтому и воровать пошел. Только вот все мы знаем, что не было этого. А ты просто бандит, трусливый и мерзкий, покрывающий свою гнилую натуру сказками про нужду.
– Ах вот в чем дело! – я зло рассмеялся. – Принцесса привыкла жить в высокой башне со сторожевым драконом и не верит, что в нашей стране, почти построившей коммунизм, бывают бедные люди! Я-то думал, что ты просто надменная сука, а ты еще и наивная надменная сука. Надо же, какой конфуз. Так вот, детка, хочешь совет? Сходи посмотри, как живут обычные люди. Не партийная номенклатура, сотрудники комитета или менты в высоких чинах. А простые рабочие. Те, кому не повезло родиться с золотой ложкой в заднице!
– Чобот, ты меня достал!!! – Надо мной навис Ромка, буквально кипевший от злости. – Закрой пасть, или я…
– Что ты? – Я поднялся, легко сбрасывая его руку с плеча. – Хочешь по морде получить? Так давай!
– Что происходит?! – В этот момент в класс вошла Людмила Петровна, наш учитель по алгебре и геометрии. – Чеботарев! Ты опять хулиганишь?! Тебя давно к директору не вызывали?! Что за драку ты тут устроил?!
– Ну что вы, Людмила Петровна, какая драка? – Я улыбнулся и поправил воротник пиджака Еремина. – Мы просто спорили о неоднозначности семантики в стихах Фета.
– Как будто ты его читал, – фыркнула женщина, сбитая с толку моей фразой и тем, что я не проявлял агрессии. – Садитесь! Сегодня мы продолжаем изучение тригонометрических функций. Открывайте учебники. Упражнение номер восемьсот тридцать два. А к доске его решать пойдет… Есть желающие? Чеботарев! Урок только начался, а ты уже выйти хочешь?
– Эм… нет, – я немного опешил от вопроса.
– А чего тогда руку тянешь? – еще сильнее разозлилась учительница.
– Хочу решить задачу, – я пожал плечами. – Разве вы только что не спросили, кто желает?
– Семен, чего тебе надо? – тяжело вздохнула Людмила Петровна. – Почему ты просто не можешь дать мне спокойно провести урок? Почему тебе обязательно надо все испортить?
– Да я ничего не хочу портить, просто хочу решить задачу и получить хорошую оценку! – Оскорбленный необоснованным наездом, я тоже повысил голос. – Что за дискриминация? Я что, не имею права отвечать на уроках?!
– Имеешь, – зло сжала зубы математичка. – Хорошо, иди к доске. Но учти, если ты опять устроишь какую-нибудь из своих выходок, я тебя за год не аттестую! Меня уже достало с тобой нянькаться! Вылетишь со справкой!
– Договорились. – Я поднялся и небрежной походкой направился к доске, под удивленными взглядами всего класса. – Так, чего там у нас… тригонометрия… Ага, это будет вот так.
Когда я начал писать, одноклассники еще перешептывались и смеялись, ожидая моей неудачи, но чем дольше я это делал, тем тише становилось в классе. Дописывал я уже в мертвой тишине, казалось, все даже дышать перестали. Только мел скрипел по доске, когда я вырисовывал очередную тригонометрическую функцию.
– И вот так! – закончил я, поставив жирную точку. – Выражение упрощено! Готово!
– Чеботарев! – сурово уставилась на меня Людмила Петровна. – Кто тебе решил задачу?!
– В смысле? – От такого вопроса я завис, не понимая, что от меня хотят. – Как кто? Я сам решил.
– Не беси меня, Чеботарев! – повысила голос математичка. – Как ты узнал, что я буду спрашивать?
– Так вы сами сказали, какой пример делать, – я недоуменно пожал плечами, а потом до меня дошло. – А, вы хотите сказать, что я заранее знал ответ? Так давайте я другой какой решу, без проблем.
– Что ж, Чеботарев, – почему-то злости в голосе учительницы только прибавилось. – Как хочешь. Но учти, если не решишь, я пойду к директору и подниму вопрос о твоем исключении из школы! Больше терпеть эти издевательства я не намерена!
– Как хотите, – вернул я ее слова. – Какой номер задачи?
– Я сама тебе условия напишу. – Людмила Петровна схватила тряпку, яростно стирая мои каракули, а затем заскрипела мелом по доске, да так, что половина класса принялась морщиться. – Вот! Действуй!
Я принялся разбирать условия задачи. Она была куда сложнее той, что я только что решил, и далеко не все было в учебнике. Ну, или я вчера это просто не нашел. Пришлось копаться в старых школьных воспоминаниях, выискивая решение, и постепенно что-то начало проясняться, но мне требовалось время. Только вот Людмила Петровна ждать не собиралась.
– Ну, я так и думала. – С довольной улыбкой она села на место и подвинула к себе журнал. – Что ж, Чеботарев, можешь собирать вещи, я…
И в этот момент я шагнул к доске, начав писать. Класс и математичка замерли, глядя на корявые буквы, появляющиеся из-под мела, но шокировал их не мой почерк, а то, что решение было верным. Даже училка, дернувшись было, застыла, с открытым ртом наблюдая, что я пишу. А мне приходилось несладко. Мозги кипели от непривычного напряжения: последний раз задачи по тригонометрии я решал лет эдак тридцать назад. Но, пусть пару раз ошибившись, тут же сам исправив неточности, я закончил задачу и отошел в сторону, утирая трудовой пот.
– Чеботарев… Семен, – шок у Людмилы Петровны был так велик, что она, наверно, впервые за последние два года назвала меня по имени. – Но как?!
– Просто я гений. – Я скромно опустил глаза и шаркнул ножкой. – Но раньше этого не показывал. Не хотел травмировать хрупкую психику моих одноклассников.
– Понятно. – Правда, лицо математички выражало совсем другие эмоции, но она справилась с собой. – Садись, четыре.
– Премного благодарен. – Я отвесил шутовской поклон и уже направился было на свое место, когда дверь кабинета распахнулась и влетела наш завуч Аделаида Закировна. Класс дружно вскочил на ноги.
– Садитесь! – та небрежно отмахнулась от детей и тут же уставилась на меня, единственного, оставшегося стоять. – Чеботарев!!! Ты что опять натворил?!! Срочно к директору!!! Быстрее!!! Да оставь ты портфель, он тебе может больше не понадобиться!
Я пожал плечами и, бросив вещи, направился к выходу, провожаемый пятью десятками глаз. Почему меня вызывали, я не знал, но причин могло быть масса. Например, всплыло что-то из прошлого. А там уж было за что меня не просто к директору вызвать, а сразу на зону отправить. Нет, в изнасилованиях или не дай бог убийствах я замазан не был. Но и «подвигов» поменьше хватало, чтобы срубить на взлете мою новую жизнь.
– Что, допрыгался, Чеботарев? – немного злорадно протянула Аделаида Закировна, буквально волоча меня по коридору. – А я говорила: отольются кошке мышкины слезки! Говорила: Чеботарев, будь человеком, или закончишь на зоне! И была права! Что же ты такое натворил, что за тобой из КГБ приехали?
– О господи, – я не
