силах, чтобы помочь нам.
— Что вы имеете в виду? — спросил губернатор.
Первым, прежде чем жена успела ответить, заговорил Помрой.
— Ли не проталкивал мою продукцию так энергично, как я надеялся, вот и все. В этом одна из причин моего приезда в Вашингтон. Бедняга Ли…
— Бедняга Ли, — совершенно искренне повторила миссис Помрой.
— Ушел большой государственный деятель, — произнес губернатор, явно репетируя свою речь на похоронах. — Подобно старому дубу, который, упав, оставляет в небе пустоту, он оставил пустоту в наших сердцах.
Потрясенный величием этого образа, я прозевал панегирик, произнесенный Помроем, но следующее замечание заставило меня очнуться.
— Вы уже видели завещание? — спросила миссис Помрой, шумно прочищая нос.
Губернатор мрачно кивнул.
— Конечно, Камилла, ведь я сам его составлял для Ли.
— Интересно… — начала она, но была прервана появлением лейтенанта Уинтерса, который подошел к нам, поклонился губернатору, а потом вежливо, но твердо увел мистера Помроя в столовую. Я подумал, что их беседа может оказаться долгой. Губернатор отошел от Камиллы Помрой и присоединился к мисс Прюитт, сидевшей на кушетке. Учитывая «трагические обстоятельства», сведшие их вместе, они начали громогласно обсуждать политическую ситуацию.
Как только Уинтерс закончил беседу с Помроем, он взялся за меня. В столовой мы сели рядом. Стол был накрыт к ужину, в неярком свете сверкало серебро времен одного из Георгов. Через дверь буфетной я слышал, как суетились слуги. Человек в штатском, делавший заметки, сел позади Уинтерса.
Понадобилось несколько минут, чтобы пробиться через официальную маску лейтенанта. Когда мне это наконец-то удалось, я понял, что он встревожен.
— Дела не слишком хороши, — грустно сказал он. — У нас нет никаких улик.
— Если не считать взрывчатку.
— Которая ничего не значит: ее мог взять любой из находившихся в доме, возможно, кроме вас.
— Так, стало быть, вы не считаете, что виноват Помрой?
Уинтерс задумчиво повертел в руках вилку.
— Я думаю, что, вероятно, это он, но у меня нет никаких улик. И нет мотива… Или тот же, что и у остальных.
— Кого вы имеете в виду?
Я тотчас же понял, что прямой вопрос оказался ошибкой. Он покачал головой:
— Я не могу вам этого сказать.
— И тем не менее я начинаю поиск, — сказал я и произнес: — Руфус Холлистер, — а потом многозначительно замолчал.
— А что вы о нем знаете? — Уинтерс оставался все таким же непроницаемым, но мне показалось, что я на правильном пути.
— Мне представляется чрезвычайно подозрительным его настойчивое желание попасть в кабинет сенатора. У меня такое ощущение, что он очень не хотел бы, чтобы вы кое-что нашли.
Уинтерс некоторое время рассеянно смотрел на меня, потом протянул:
— Возможно… Мне бы очень хотелось узнать, что это может быть. — Было видно, что говорит он откровенно. — Мы все еще читаем изъятые документы и письма. Чтобы все просмотреть, понадобится около недели.
— У меня такое ощущение, что в этих бумагах могут найтись нужные улики.
— Я тоже на это надеюсь.
— Никто из прессы до сих пор не допущен к материалам следствия?
Уинтерс покачал головой.
— А ничего и нет, кроме исходных фактов. Но на нас здорово давят со всех сторон.
Мне неожиданно стало жаль его: существует масса неудобств, когда имеешь дело с политическим убийством в таком городе, как Вашингтон.
— Например, мисс Прюитт сегодня связывалась с Белым домом, пытаясь избавиться от допроса.
— И это помогло?
— Нет, черт возьми! Есть случаи, когда закон прежде всего. Это один из них.
— А что известно о завещании? — сменил я тему разговора.
— У меня еще нет копии. Губернатор не разрешает ознакомиться с ним до завтра: говорит, что не может нарушить доверие покойного.
— Может быть, вам удастся что-то выяснить из завещания.
— Сомневаюсь. — Лейтенант оставался все таким же угрюмым. — Ну, вот так обстоят дела на данный момент, — сказал он наконец. — Когда вам удастся что-то выяснить, дайте мне знать… Постарайтесь узнать от мисс Роудс как можно больше о семье, это изрядно помогло бы нам и ускорило расследование.
— Сделаю, — кивнул я. — У меня уже есть парочка идей насчет Холлистера, но расскажу я вам о них немного позже.
— Ладно, — мы оба встали. — Кстати, будьте осторожны.
— Осторожен?
Он мрачно кивнул.
— Если преступник узнает, что вы висите у него на хвосте, нам придется расследовать двойное убийство.
— Спасибо за совет.
— Не за что.
В довольно легкомысленном настроении я присоединился к расположившимся в гостиной. В голове моей роились подозрения, все они в этот момент представлялись мне потенциальными убийцами. Неожиданно, прежде чем присоединиться к Элен и Уолтеру Ленгдону, я вспомнил цитату, которую обнаружил у него в комнате, ту самую, что он у меня отобрал. Уже несколько часов я подсознательно пытался вспомнить, откуда она, и теперь из туманного прошлого всплыл ответ: Уильям Шекспир, «Юлий Цезарь». Слова эти принадлежат Бруту, а змея в яйце — Цезарь.
Сомнений больше не было, Брут убил тирана Цезаря. Все было просто, как задачка по арифметике: сенатор Роудс — Юлий Цезарь, Икс — Брут, Икс — убийца. Является ли Иксом Уолтер Ленгдон?
Глава третья
1
В тот вечер я лег рано. За ужином было немало выпито, и я клевал носом. Все пребывали в мрачном настроении, поэтому, извинившись, в десять часов я отправился в постель. Посетителей я не ждал, так как Элен вновь занялась Ленгдоном с твердым намерением довершить то, чему я помешал днем.
Проснулся я с необъяснимым чувством страха. Сначала мне показалось, что в комнате кто-то есть, и в слабом свете уличного фонаря даже почудилась фигура, стоявшая возле окна. Сердце мое неистово забилось, по спине поползли холодные струйки пота, я рванулся к лампе, стоявшей возле изголовья, и та рухнула на пол. Совершенно уверенный, что в комнате убийца, я спрыгнул с постели, бросился к двери и включил свет.
Комната была пуста; фигура у окна оказалась моей одеждой, брошенной на кресло.
Чувствуя, что меня бьет дрожь и вообще как-то нехорошо, я прошел в ванную и выпил таблетку аспирина. Уж не подхватил ли я грипп от Камиллы Помрой? Потом я решил, что причина недомогания — слишком большое количество вина, выпитого за ужином, и с тоской подумал о содовой, которая всегда служила мне лекарством от похмелья. Звонить буфетчику уже слишком поздно: если верить моим часам, было около часа ночи. Надевая халат, чтобы отправиться вниз на поиски содовой, я подумал, что примерно такой же порой погиб сенатор.
Теперь я вспоминаю, что на лестнице было очень темно. Только с площадки третьего этажа падал
