— Командир, это я… Забрали… Краше в гроб кладут, м-мать!.. Не знаю, сейчас… Доктор, ее били?
— Да не били меня, не били! — не выдержала Агата, приоткрывая все-таки глаза. Врачей действительно было двое, разложенное в кушетку кресло отделяла от салона челнока высокая, под потолок, ширма. Катетер в локтевом сгибе, электроды под ключицами, какие-то датчики на запястьях… — И не трахали, если ему интересны подробности!
— Говорит — не били и не трахали. Что? Сейчас скажу. Агать, Дима извиняется, что раньше вытащить не смогли.
— Передай — пусть не извиняется. Дело житейское. И еще скажи, что я буду рада его видеть, как только приду в себя. Очень рада, ясно? — В висках противно застучало.
— Так, все, — заторопился врач-землянин, — вам надо отдыхать, сударыня. Успеете еще наговориться.
Вновь накатившей темноте Агата обрадовалась, как теплому солнышку после зимы.
Москву майор Десница не любил. Когда-то, лет двадцать назад, когда Дима был вдвое моложе, он понял, что города похожи на людей. И тот человеческий тип, который воплощала собой Москва — суетливая, задерганная тетка, безвкусно одетая и накрашенная, неумная, но твердо уверенная в своей правоте по любому вопросу, — бесил его. Даже надменная Вена, представлявшаяся ему холеной дамой, одетой от-кутюр и с обязательной безобразной собачонкой под мышкой, меньше раздражала. Потому что Вена умела молчать, более того, она предпочитала именно молчать, а Москва даже ночью, во сне, бранилась, торговалась и изрекала прописные истины под видом вселенской мудрости.
Впрочем, в парке, окружавшем здание посольства Заката, Москву не было ни видно, ни слышно. Сюда, в маленькую ротонду на берегу пруда, не доносился городской шум. О посторонних ушах тоже можно было не беспокоиться: в центре ажурного столика помещалась вращающаяся конструкция, похожая на перевернутую медузу. Щупальца ее неприятно шевелились в чистом утреннем воздухе.
Конструкцию приволок Платина, утверждающий, что для конфиденциального разговора лучше такой вот штуки нет ничего.
Если бы не эта хреновина, картина была бы совсем мирной. По крайней мере так казалось Деснице. Он сидел за столом напротив Варфоломея, пил кофе, механически жевал какой-то бутерброд и слушал Агату, примостившуюся на ограждении ротонды.
— В общем, хоть режь меня, хоть ешь, а им нужен был ты, командир. Все-то им хотелось хоть какую-нибудь гадость о тебе выведать, а я, ты ж понимаешь, ни сном, ни духом. Может, если бы знала…
Дмитрий иронично усмехнулся. Ничего бы она не сказала, даже если б знала. Пока были хоть какие-то силы держаться — не сказала бы, дураку ясно. А Серега Дергачев не дурак, вот и не сообразил вовремя. Ничего, с Серегой мы еще разберемся, дайте только срок. Потолкуем по душам, с непонятливым таким. Сказано же было — не трогать!
Агата и сейчас — хорошо одетая, выспавшаяся, улыбающаяся — выглядела неважно. Зеленоватые тени в уголках глаз и губ никого не красят, что уж там. Да и портативный медблок на левом предплечье…
— Может, я… а может, и отец… ч-черт.
Десница отложил бутерброд, отхлебнул остывшего кофе и с трудом поборол желание грохнуть чашкой об столешницу. Вместо этого он, пристально глядя на столик, опустил фарфоровый конус так нежно, словно тот мог рассыпаться даже от дыхания. Поднял голову и неожиданно поймал многозначительное перемигивание между Агатой и Платиной. Дима уже имел возможность заметить, что в вопросах, требующих хорошо подвешенного языка и скорости соображения, Варфоломей полностью полагается на своего суперкарго. И правильно делает, если уж на то пошло.
— Ну? — Настроение Десницы, и без того не слишком радужное, испортилось к этому моменту окончательно. — Что вы еще затеяли, умники, выкладывайте!
— Командир, — Агата все так же сидела на ограждении, покачивая полуснятой плетеной туфелькой, — а чем тебе за мое освобождение расплачиваться придется?
Мысли она читает, что ли? С нее станется…
— Расплачиваться? Что ты несешь? — Он весьма правдоподобно изобразил возмущение, но девица и бровью не повела.
— Генерал Горин не производит впечатления альтруиста. Такие люди ничего не делают просто так, без фиги в кармане. Дел у него по горло, а на орбиту за мной полетел. Не из уважения же к международному праву? Ему ты тоже нужен, еще и побольше, чем безопасникам. Так что ты должен сделать?
Десница раздраженно повертел головой, одними губами помянул чью-то бабушку и наконец решился.
— Надо в одно местечко прогуляться.
— На Земле? — Отступать она и не думала.
— Нет, — поморщился Дима, — не на Земле. Сначала на Оймякон, там корабль нанять — не могут они почему-то официальным путем идти, а хозяин корабля чего-то его превосходительству должен, ну и…
— Кора-а-абль? Наня-а-а-ать? — протянул Варфоломей. Покосился на Агату. Та кивнула. — Командир, тебе что, делать больше нечего? А «Бистяра»?
— Что — «Бистяра»? У тебя что же, есть к нему доступ?
— Есть, а как же, — пожал плечами Варфоломей. — Генерал твой обеспечил. «Бистяра» сейчас на «Лунном Третьем», жив-здоров, чего и нам всем желает. «Тварюшке», знаешь ли, все равно, куда, лишь бы лететь. Нам, кстати, тоже.
— Да вы сдурели?! Вы что же, думаете, меня на прогулку посылают? Цветочки нюхать? — Дмитрий не выдержал и саданул кулаком по столу.
Пустая чашка подпрыгнула и упала. Почти упала — молнией метнувшийся Платина подхватил ее у самого пола беседки, выложенного терракотовой плиткой, и вернул на место с невнятным ворчанием по поводу того, что посольское имущество не помешало бы и поберечь. Агата даже не шелохнулась.
— А на Волге мы что, цветочки нюхали? — лениво поинтересовалась она, когда порядок на столе был восстановлен.
— Да ты вообще помолчи, тебе в себя приходить надо, твою физиономию можно для украшения заливного использовать, вместо зелени!
— Приходить в себя? — На выпад по поводу цвета лица Агата демонстративно не обратила внимания. — И где же? Здесь, за стенами посольства, пленницей, по сути? Или на Закате, где я двигаюсь, как беременная черепаха? При любом раскладе мы с Платиной тут не останемся, в объем уйдем. На всякий случай, чтобы лишний раз глаза не мозолить. Командир, — она соскользнула с ограждения, присела перед Десницей на корточки и теперь умильно смотрела на него снизу вверх, — ну командир, ну на кой черт тебе какой-то незнакомый корабль? Еще какая команда попадется… а тут и «Тварюшка» такая милая… и шкипер, каких поискать… и суперкарго, глядишь, на что-то сгодится… а?
Полчаса спустя Десница покинул посольство Заката, обладая кораблем, командой и твердым убеждением, что генерал Горин такой расклад предвидел.
На Оймяконе было холодно. Там всегда было холодно, потому, собственно, планета и получила такое название. Но при этом промерзшая, покрытая толстым слоем снега и льда, в средних широтах оттаивающая только на пару месяцев в году почва обладала свойствами поистине уникальными. И Оймякон, изначально колонизировавшийся ради рудных разработок, быстро превратился в крупного экспортера сельскохозяйственной продукции.
