и вытянул из потайного ящичка свою заветную тетрадку…
Секунд-майор оказался въедливым до невозможности. Переспрашивал, уточнял, возвращался к сказанному… В конце концов он сосредоточился на четырёх пунктах из всего, что успел записать Куки за пять дней плавания.
– Значит, говоришь, хозяину угрожали? – переспросил он задумчиво.
– Не знаю… Вроде они на равных говорили, так что угрозы были взаимными.
– А кто это был, ты не опознал?
– Не-а, – молодой человек помотал головой. – Я ж тут слышу, что происходит, но не вижу. А по голосу так легко не разберёшь.
– Та-ак… Пошли дальше. Ольгу Бобровских видели выходящей из чужой каюты, верно?
– Верно. Только это не я видел, а стюарды, конкретно – Леонид.
– Ладно, с ним я отдельно поговорю. И ты упомянул графин с виски в комнате Марины Красовской. Это точно не из твоего бара?
– Сто пудов. Во-первых, Эдуард Михайлович запретил подавать Красовской спиртное. Вообще, любое. Во-вторых, виски я не переливаю в графины, подаю в стакане.
– Не в бутылке?
– Нет, – Куки хихикнул. – Велели вообще ничего в бутылке не подавать, потому как выпивки не напасёшься на эту публику. Только порционно.
– Разумно, разумно… Ну, и последний вопрос, Куки, пока последний, – Гривкой подчеркнул словечко «пока». – Ты слышал, как в первый вечер господин Пархомов ссорился с Красовской?
– Слышал, – решительно ответил бармен. – Что у них любовь прошла, это все знали, так что разговор этот не удивил.
– Хорошо. Позови мне стюарда Леонида Градового и пока можешь быть свободен.
Стюард был немногословен, но всё, рассказанное Куки, подтвердил.
– Графин? Да, сохранился, наверное. Я его капитану отдал, а тот собирался Эдуарду Михайловичу передать. Только… – Тут Леонид помедлил, но всё-таки договорил. – Мне показалось, что был ещё один.
– Ещё один что?
– Графин.
– Как вы это поняли?
– След на столике остался, как будто стояло что-то влажное. Квадратный след, и размер точно такой, как в первый раз. Я уборку делал, ну, и увидел.
– След…
– Да.
Секунд-майор вздохнул:
– И вот интересно мне, куда она это всё девала?
– В чемодан, я думаю, как и в первый раз. Шкаф-то мы можем открывать, а чемодан – ни-ни.
– Посмотрим, посмотрим… А расскажите мне, чьи каюты особенно интересовали госпожу Бобровских?
– Ну, хозяина, Эдуарда Михайловича. Эту я видел, как она открывала. Ещё – госпожи Новиковой, сомелье. А насчёт третьей я не уверен, видно из конца коридора было плохо – то ли Сошникова, то ли Мушинского.
– Сошников – это помощник Пархомова, так? А Мушинский – ресторатор? Очень, очень интересно… – пробормотал Гривцов.
Леонид уже направился к двери, но остановился и спросил:
– А их что, обеих… убили?
– Нет. Мертва только Ольга Бобровских, а вторая женщина в больнице. В реанимации, в тяжёлом состоянии, но жива.
– Понятно, – кивнул стюард и вышел.
– И что тебе понятно, хотел бы я знать? – поинтересовался секунд-майор, глядя в воздух.
Второй стюард, Иван Петелин, не сказал ничего нового. Он вообще убирал другую палубу и в каютах, которые Гривцова заинтересовали особо, не бывал. Только уже уходя из бара, он остановился и, глядя куда-то в угол, промямлил:
– Это… вот ещё чего…
– Что?
– У Ольги, убитой, блокнот был. Маленький, в ладошку размером, в чёрной обложке, такой… с блёстками. И она каждый вечер уединялась на нижней палубе, где у нас всякий хозинвентарь стоит, и что-то в нём писала.
– А для гостей что-то на нижней палубе есть?
– Нет ничего, это наша территория. Там наши каюты, кладовки всякие, гостям там делать нечего.
– Хорошо. Спасибо, идите.
– Позвать кого? – Иван переминался с ноги на ногу, и видно было, что ему ужасно любопытно всё происходящее.
– Пока нет, позже. Мне подумать надо.
Гривцов и в самом деле заказал кофе, на сей раз со сливками и сахаром, пересел в шезлонг, вытянул длиннющие ноги и закрыл глаза.
«То ли спит, то ли и правда думает, – пронеслось в голове у бармена Куки. – Ну его, пойду лучше в кладовке ревизию произведу».
И он, закрыв дверь бара, удалился.
Пока секунд-майор терзал свидетелей, Эдуард Пархомов договаривался с сыщиком.
Да, когда нужно было, Сошников умел действовать очень быстро: выслушав поручение босса, он мигом вызвонил Алекса по коммуникатору и попросил о встрече.
Алекс стоял в этот момент на набережной и лениво размышлял, пойти ли ему направо или налево. Было примерно всё равно, единственное, чего не хотелось – это возвращаться в отель.
– Просит о встрече, говоришь? – он бросил взгляд на «Люсьена Оливье», покачивающегося возле причала. – Знаешь, на яхте встречаться не хочется. Вот тут напротив я вижу бар под названием «Аллюр три креста», вот в нём и встретимся. Когда я буду? Да через пять минут.
– Ну, и мы так же, – обрадовано ответил Сошников и отключился.
В баре было полутемно, малолюдно и как-то некомфортно. Алекс никак не мог понять, в чём дело, а потом сообразил: фоном шла не музыка и даже не спортивные матчи, а репортаж с не то открытия сельскохозяйственной выставки, не то с научного диспута… В общем, разговору это не способствовало.
– Пойдём в другое место? – спросил он у Эдуарда.
– Зачем? Погоди минутку…
Пархомов подошёл к бармену, поговорил с ним, и раздражающий фон сменился чем-то неясно-музыкальным, а в руках Эдуарда сами собой появились три больших кружки тёмного пива с шапками белоснежной пены. Официантка принесла тарелку с солёными сушками, доску, на которой лежали три подсушенные как раз до нужной кондиции воблы, корзинку с булочками и сливочное масло.
– Сами печём, сами масло делаем, – с гордостью сообщила она. – Вот это с чесноком и травами, это с красным перцем, а это с базиликом и голубым сыром.
Под всё это изобилие разговор начался не сразу. Только когда от воблы осталась лишь чешуя да хребты, а кружки опустели наполовину, Пархомов начал:
– У меня на яхте произошло убийство.
– Наслышан, – кивнул Алекс.
– Я хочу, чтобы ты расследовал это дело, нашёл убийцу и отдал его стражникам.
– Хорошо… Володя предупредил тебя, что вне зависимости от персоналий убийца отправится под суд?
Эдуард пожал плечами.
– Меня это полностью устраивает. Я не убивал, Сошников не убивал, остальные должны получить по заслугам.
– Хорошо, – Верещагин отодвинул кружку, выудил из кармана чистый блокнот, который всегда носил с собой, открыл его на первой странице и написал:
«Убийство на борту яхты «Люсьен Оливье». Заказчик – Эдуард Пархомов, владелец яхты. Убитая…»
Тут он поднял глаза на Пархомова. Тот скривился:
– Ольга. Ольга Бобровских.
– Странно, – хмыкнул Алекс. – По всем впечатлениям я ждал, что убьют Красовскую.
– Она в больнице в тяжелом состоянии, – отозвался Владимир.
– Так их что, одновременно?
– Непонятно пока. Нашли рядом, в шезлонгах на палубе для
