Кирилл не способен на нормальные человеческие эмоции, вот почему каждое их проявление для меня – событие. Даже сейчас – нет чтобы рвать на себе волосы в ужасе от того, как низко пала, я с жадностью ловлю малейшие их отголоски. Ух ты! Он и впрямь выглядит счастливым. И это благодаря мне.
Встряхиваюсь, подумав, что самодовольный ответ зарвавшегося чудовища требует каких-то моих комментариев. Как вариант, я могу повторить, что он – больной придурок. Одна беда – после всего я сильно сомневаюсь, что в праве его судить. В конце концов, из нас двоих именно я взрослая. А значит, с меня и спрос.
– Ччч… Не надо. Давай, слышишь, выключай голову.
Кир ловит ртом мои губы, но я все не сдаюсь и уворачиваюсь. Сделав вид, что так он все и задумывал, сопляк спускается к подбородку и начинает медленно выписывать на нём языком влажные вензеля. Это незатейливое действо разгоняет утихнувшие было волны оргазма. Со всхлипом капитулирую, позволяя его губам опуститься к чувствительному местечку на шее.
– Не плачь. Ты че? Все же хорошо. Ну, хочешь, я и правда приторможу?
– Ага. А с этим что делать? – трусь задницей о его пах.
– Передерну, что, в первый раз?
С губ срывается истеричный смешок. Все-таки он непревзойдён в своей юношеской прямоте. А еще мне довольно странно, что Кирилл таки пошел на уступки. И все же теперь, когда он сломил мою волю, когда заставил переступить через собственные «нельзя», это довольно бессмысленно. Переспим мы сейчас или завтра – уже ничего не изменит. Мой мир, мои отношения с самой собой и восприятие себя как личности уже никогда не станут прежними.
– Ты такой романтик, – фыркаю, вцепляясь в широкое запястья руками. В ответ Кир силой заставляет на себя посмотреть. Боже, я, наверное, ужасно выгляжу. Вся истерзанная, всклоченная, в слезах-соплях. А он пялится на меня так, будто перед ним – Мисс мира, и этим взглядом рождает в глубинах моей души ненормальный стыдный восторг.
– Стой тут. Никуда не уходи.
Кир исчезает за дверью. Ничего не понимая, гляжу ему вслед. Терпением я никогда не отличалась, так что моей выдержки хватает ненадолго. Обняв себя за плечи, иду за ним. Захожу как раз в тот момент, когда Кирилл чиркает в темноте спичками для розжига камина, пуская в пляс по стенам трепещущие тени. Горло сжимается. Понятия не имею, куда себя деть. Скольжу взглядом по комнате. Бордовые лепестки роз на белых простынях – пошлость, простительная исключительно мальчишке его возраста.
– Надеюсь, это не те цветы, что прислали на похороны?
Не знаю, зачем несу этот бред. Вероятно, хочу отсрочить неизбежное. Это же невыносимо. Как он не понимает? Невыносимо, чем бы ни закончилось. То, как мальчишка старается… Не могу, не могу, не могу!
– А что, есть какая-то разница?
Шокированная, приоткрываю рот, пялясь на Кирилла. Он что, серьёзно? Судя по непроницаемому лицу – да.
– Ты совсем, что ли? – сиплю я, а он, окончательно сбив меня с толку, заходится громким хохотом.
– Аня-Аня… Как же плохо ты обо мне думаешь.
– Смешно тебе? Смешно тебе, да?! – пролетев через всю комнату, толкаю Кирилла в грудь. Что он о себе возомнил вообще?!
– Ч-ч-ч. Перестань, бешеная. Сама же глупость сказала. Я лишь подыграл. Нормальные это цветы. Из сегодняшней доставки. У нас, кажется, договор заключен с каким-то магазином. Они раз в неделю привозят свежие и под чутким руководством Ольги Сергеевны растыкивают по дому букеты. Кстати, ты же флорист? Может, сама захочешь этим заняться.
Кир валит меня на заправленную кровать. Нависая надо мной, тянется к вазе на тумбочке, выуживает один цветок – ярко-фиолетовый анемон, и, удерживая мой взгляд, принимается ласкать мое лицо нежными душистыми лепестками.
– Чем? – переспрашиваю, поплыв.
– Конкретно сейчас я имею в виду декор. А вообще мне бы хотелось, чтобы ты полностью взяла на себя вопросы, касающиеся нашего повседневного быта. Занялась составлением меню или подобрала дизайнера, если захочешь тут что-нибудь поменять.
Понятно. Кирилл хочет, чтобы я стала хозяйкой в его доме.
– Не отказывайся сразу.
– Что ты. Разве я могу? – фонтанируя желчью, парирую я. С некоторых пор это моя тактика – нападать в любой непонятной ситуации. Кирилл откладывает цветок в сторону и заменяет его ласку нежным поглаживанием пальцев:
– Ты можешь все, Аня. Иногда мне кажется, я весь в твоей власти.
Язычки пламени зажженных свечей отражаются на дне нереальных в своей черноте глаз мальчишки, как ничто другое дополняя образ демона, что рисуется в моей голове.
– Пока складывается другое ощущение.
– Просто ты подо мной, и создается такая иллюзия.
Будто это тоже все для него слишком, Кирилл зажмуривается и со стоном толкается пахом в мою промежность. Нас все еще разделяют несколько слоев одежды, но это так остро, что я стону. Опасный… опасный мальчик. Я же никогда так. Я ни с кем!
– Кир…
– Да, – выдыхает он, сцепив зубы и запрокинув голову к потолку. – Повтори еще.
Это всего лишь просьба, которую я могу проигнорировать. Вот только зачем? Какой в этом смысл, если всё – ничего уже не воротишь? Облизав пересохшие губы, послушно повторяю за парнем:
– Кир.
– Ммм, – дергает бедрами. – Что? Что ты хочешь? Скажи! Я… – Кирилл резко открывает глаза, позволяя мне увидеть нереальное – свою ранимость. – Не надо через не хочу. Просто скажи, как надо. Так я и сделаю. Я все сделаю. Нужно, чтобы тебе понравилось. Понимаешь?
Звучит как бред, да? Но я его действительно понимаю. Приходит мой черед зажмуриться.
– Мне понравилось, – признаюсь шелестящим шепотом. – Твой грязный рот – это нечто, – смеюсь, чувствуя, как сопляк немного расслабляется.
– Хочешь еще? Мой рот не только для разговоров годится, – заявляет, возвращая голосу уже ставшую для меня привычной дерзость. Вот бы я еще могла с той же дерзостью ему отвечать!
– Хм… Да?
– Хочешь убедиться?
Нет. Я ужасно стесняюсь. Это Кир еще не успел обзавестись комплексами. Я же обросла ими, как дно старого баркаса – ракушками.
Он ведь про оральный секс, да? Знаете, когда у меня он был в последний раз? Нет? Правильный ответ – у меня его не было в принципе. Виктор не считал нужным так утруждаться, а других мужчин у меня не было.
– Просто поцелуй меня.
Потому что все
