— Он сам предложил присмотреть за Джоанной, я даже не просила, — торопливо проговорила Дороти.
— Прекрасное отношение!
— Он сказал, что практиковался в пеленании. Я до сих пор не могу в это поверить!
— Фантастическое отношение!
— А Джоанна как раз пачкала пеленки, когда я уходила.
Трейси в восхищении рассмеялась.
— Вот проверка так проверка!
Но Дороти была слишком обеспокоена ее результатами, чтобы смеяться. Она освободилась от хватки Трейси.
— Пойду-ка я. Утром уберу образцы.
— Не забудь о награде! — крикнула ей вслед Трейси и принялась весело насвистывать свою любимую мелодию — «Свадебный марш» Мендельсона.
Что, на взгляд Дороти, было явно преждевременно. Даже если Нед пройдет сегодняшний тест без особого ущерба, это будет лишь первым шагом в верном направлении. Осторожно, Дороти! Надежда и желание — ловушка. Когда Нед был с ней, казалось совершенно невозможным не отвечать ему взаимностью. Он пробуждал в ней столько чувств, что угодить в этот капкан было совсем несложно. Если не быть осторожной, можно погрязнуть в оправданиях и компромиссах, вместо того чтобы сразу трезво взглянуть на вещи.
Когда Дороти подошла к двери квартиры, ее охватило паническое напряжение. Вцепившись в ручку, она помедлила и сделала глубокий вдох. Появиться перед Недом в растрепанных чувствах было бы неправильно. Он просил доверять ему, и она должна сделать вид, что все в порядке.
Да ей и самой нужно было спокойствие, чтобы объективно оценить ситуацию. Нед, возможно, постарается скрыть свои истинные мысли и чувства, чтобы пощадить Дороти, но рано или поздно они все равно выплывут наружу. Ничто нельзя скрывать вечно, и однажды, когда обиды уже нельзя будет сдержать, они взорвутся с удесятеренной силой, разрушая все вокруг.
Все обдумав и успокоившись, Дороти повернула ручку и начала тихо открывать дверь, внимательно прислушиваясь, не раздадутся ли тревожные звуки — плач Джоанны, проклятья Неда, ворчливые нападки на детей вообще и сетования на судьбу, поломавшую его жизненные планы.
Музыка. Ничего, кроме музыки, звучавшей с разумной громкостью. Дороти узнала одну из песен «Битлз». Ее нельзя было назвать колыбельной. В ударных Ринго не было ничего убаюкивающего, они скорее будоражили ритмичными топаньем и хлопаньем. Нед очень любил музыку «Битлз», но как она подействует на Джоанну? Дороти осторожно заглянула в щелку в поисках хотя бы намека на то, чему она готова была противостоять.
Нед сидел, развалившись в ближайшем к кухоньке плетеном кресле, лицом к двери. Он был наполовину скрыт газетой, огромные страницы которой спускались на его колени, а над верхней их половиной, поднятой перед лицом, виднелась лишь макушка. Он, видимо, был увлечен чтением и не слышал, как открылась дверь.
Колыбелька Джоанны стояла на полу, между креслом Неда и диванчиком, и ее край мешал Дороти увидеть малышку. Она решила, что та, должно быть, спит, поскольку из колыбели не доносилось ни звука. Взглянув на кухонную стойку, Дороти убедилась, что Нед вымыл посуду и все убрал, как и обещал.
У нее отлегло от сердца. Его расслабленное состояние, молчание Джоанны, выполненная работа, отсутствие признаков каких-либо травм — ничего, что могло бы обеспокоить. Облегчение тут же сменилось приятным удивлением. Уверенность Неда была не хвастовством. Такое начало лучше, чем Дороти могла предположить, учитывая столь неблагоприятные обстоятельства.
Сгорая от нетерпения увидеть, насколько хорошо Нед справился с пеленанием и переодеванием Джоанны, Дороти очень тихо прикрыла за собой дверь и на цыпочках прошла вперед. Ее сердце остановилось. Колыбелька была пуста.
— Что ты сделал с Джоанной?! — выстрелила она вопрос, которому нараставшая тревога придала истерические нотки.
Газета немедленно опустилась, открыв лицо Неда, выражавшее радостное удивление.
— Ты уже закончила? Все прошло хорошо?
— Нет, где Джоанна? — Она цедила слова, едва сдерживаясь, чтобы не вцепиться в него ногтями и зубами.
— Да вот она, — ответил он, усмехаясь, и положил газету на колени — так, чтобы Дороти смогла увидеть. — Совсем как щенок! — Он с улыбкой глядел на девочку, прилипшую, словно улитка, к его груди. И без всякой поддержки к тому же!
— Щенок?! — повторила Дороти. Тревога сменилась глубоким недоумением.
— Знаешь, как щенки прижимаются к своей матери, обвешивая ее от головы до хвоста? Или, когда собаки нет, сбиваются в кучку, карабкаясь друг на друга, — умиротворенным голосом разъяснял Нед. — Должно быть, им необходимо чувствовать тепло и уют другого существа.
— Верно, — вяло согласилась Дороти.
Только огромным усилием воли она удерживалась от того, чтобы не подлететь к нему и не оторвать Джоанну от его груди. Она твердила себе, что руки Неда находятся в нужном положении, чтобы удержать Джоанну, если та начнет скатываться, что он сидит, откинувшись на спинку кресла, и девочка никак не может упасть назад. Кроме того, Нед любит собак. И сравнение со щенком говорит только в пользу ребенка. Это верный признак того, что он смотрит на, дочь с благосклонностью. С любовью.
— Должно быть, инстинкт, — заключил он.
Это можно было бы назвать узами, подумала Дороти, стараясь видеть во всем светлую сторону и не спуская зорких глаз со своей малышки. Джоанна не двигалась. Пеленки были в порядке, кнопки на конверте закреплены нужным образом, ничто ниоткуда не торчало.
— Почему ты решил вытащить ее из колыбели? — спросила Дороти, желая узнать, что еще думает Нед об их дочери. Она не ожидала, что он будет возиться с ней больше, чем необходимо.
Он состроил забавную гримасу.
— Ей не понравилась одна песня, и она высказала свое неодобрение плачем. Я пытался объяснить ей достоинства музыкального произведения, но она ничего не желала слушать до тех пор, пока я крепко не прижал ее к себе.
— А потом она на тебе уснула?
Нед сокрушенно вздохнул.
— Думаю, я наскучил ей, подробно посвящая в технические тонкости. Или рассказал больше, чем ребенок в силах воспринять. Она ведь еще маленькая.
Дороти не смогла подавить смешок. Нед все же не имеет ни малейшего понятия о том, как обращаться с Джоанной. Сначала он называл ее ребенком, стараясь сохранять обезличивающую дистанцию. Потом уподобил ее щенку только потому, что ей хотелось, чтобы ее утешили, когда она плакала. Однако его попытка разговаривать с ребенком как со взрослым парнем превзошла все остальное. Ни за что девочке, которой неделя от роду, не понять ни слова из того, что он сказал!
Нед озадаченно взглянул на нее.
— Что здесь смешного?
Дороти, справившись со смехом, быстро покачала головой.
— Это истерическое, — объяснила она, не желая осмеивать его попыток примириться с необходимостью быть отцом ребенка, которого он не хотел. — Я места себе не находила, оставив тебя наедине с Джоанной именно в такой момент!
