встретить подкрепление, отправленное в боевую сферу. Для линейных воинов это было честью.
— Восьмой... — произнёс Ранн. — Я не знал, что кто-то из них был во флоте.
— Их не было, — проворчал Сай. — Ситуация начала обостряться, как только ведьмы показали себя. Вся система представляет полномасштабную пагубную угрозу. Были вызваны другие силы. Я не удивлюсь, если командование театром быстро расширится. Предстоит грязный бой, и как раз в таких случаях привлекается Восьмой.
Над ними в лучах заходившего солнца скользили десантно-штурмовые корабли. Их корпуса были иссиня-чёрными, как чернила. Сигизмунд видел, как они сделали три круга, прежде чем опустились и зависли перед храмом. Из открытых люков высыпали воины в почти чёрных доспехах. Один из них в шлеме с гребнем и символами лейтенанта поднялся по ступенькам навстречу Сигизмунду и остальным. Он остановился в нескольких шагах от них и подождал, пока Гончие Войны и Имперские Кулаки отдадут честь, а затем коротко отсалютовал сам.
— Я — Валлокен, — произнёс лейтенант. — Вы освобождены от этой зоны боевых действий.
Он повернулся назад, туда, где воины его легиона уже рассеивались по выжженным руинам города. Сигизмунд почувствовал, как что-то холодное пробежало по его спине.
— Брат-лейтенант, — позвал Сигизмунд. Гончие Войны и Имперские Кулаки посмотрели на него. Валлокен повернулся долю секунды спустя, вопросительно наклонив голову.
— Да?
— Каковы ваши цели? — спросил Сигизмунд. Валлокен оглядел его с ног до головы, затем посмотрел на окружавших его воинов, как будто впервые решил проявить интерес.
— Я ожидал наглости от гончих Двенадцатого, но от воина Седьмого?
— Мы сражались и проливали кровь, чтобы взять этот город, брат-лейтенант, — сказал Сигизмунд ровным голосом, не отводя взгляда. — С честью и уважением, от воина к воину, мы хотим узнать, что с ним будет дальше.
— Согласие, — сказал Валлокен.
— Враг побеждён, — сказал Ранн.
Валлокен рассмеялся, звук был невесёлым скрежетом из решётки его динамика.
— Это остаётся зоной боевых действий, младшие братья, — сказал он. — Ваша часть сделана, но наша только начинается.
— Начинается? — переспросил Сигизмунд.
— Вопрос главной битвы решён, но две цели остаются незавершёнными. Первая заключается в том, что многие ответственные и соучастники этой мерзости выжили, сбежали и снова ушли в тень. Они будут найдены. Тьма принадлежит нам и не поможет им.
— А вторая цель, лейтенант? — спросил Сигизмунд.
Одетый в полуночную броню воин наклонил голову, его красный взгляд был твёрд.
— Наказание за совершенные здесь преступления, — ответил он. — Этот урок должен быть преподан. — Валлокен оглядел кольцо Гончих Войны и Имперских Кулаков. — Жаль, что вы убили ведьмака, которого нашли, — живые могут быть полезнее мёртвых. Не важно, будут и другие. — Он повернулся и пошёл прочь, его воины последовали за ним. — Можете идти. Теперь это Cогласие принадлежит нам.
Сай, Ранн и Сигизмунд смотрели ему вслед.
— Им нравится быть уверенными, что их репутация заслужена, не так ли? — выдохнул Ранн.
Сай отстегнул дыхательную маску и сплюнул. Мокрота зашипела, разъедая каменный пол. Затем он повернулся и поднял руку. На синих пальцах ещё не засохла кровь.
— Мы хорошо сегодня убивали, братья, — сказал он. — Вы оказали честь своему легиону и мне, сражаясь вместе со мной. — Он по-воински сжал руки каждого из Имперских Кулаков, затем повернулся к Ранну и Сигизмунду. — Это ваш первый глоток крови войны легиона, да? Надеюсь, что удача войны заставит нас встретиться снова. До того дня.
Затем Сай отступил и ударил державшей цепной топор рукой по груди в грубом приветствии. Имперские Кулаки повторили приветствие, а затем Гончие Войны ушли, унося тела павших.
— Что значило для вас стать полноправным и полнокровным воином легиона?
— Это было ещё одно начало. Подтверждение необходимости и цели.
— Правда? И это всё? Момент, когда изменения и тренировки, через которые вы прошли, впервые использовались, когда вы впервые увидели, каким теперь будет ваше существование — это должно было что-то значить.
— Думаю, ты, возможно, неправильно нас понимаешь — мы не такие, какими могли быть люди.
— Я знаю, милорд.
— Ты очень хорошо знаешь нас, Соломон Фосс, но ты не один из нас — ты видишь такие вещи, как этот момент, и думаешь, что, возможно, я почувствовал удовлетворение, или гордость, или что-то важное. Я не почувствовал. Я — существо войны, созданное для неё. Для меня это не имело другого значения, но это дало мне понимание.
— Чего?
— Реальности того, с чем мы сражались — что большая сила и огромная вселенная означали только худших чудовищ, с которыми приходилось сталкиваться, что есть необходимость в существовании таких воинов, как я, и у нас есть причина сражаться.
— Чудовища? Слово, наполненное не только смыслом, но и эмоциями...
— Точное слово.
— Насколько точное?
— Ведьмы-тираны превратили свой народ в оружие и скот. Какое другое слово ты бы выбрал? — Сигизмунд в упор смотрел на него, ожидая ответа. Фосс моргнул, встряхнулся.
— Хорошо...
Соломон Фосс нахмурился, глядя на инфопланшет и держа инфоперо наготове. Многие другие его коллеги, мастера слова, из недавно основанного ордена Летописцев писали прикосновениями, танцуя кончиками пальцев по стеклянной поверхности экранов. Некоторые печатали на компактных клавиатурах. Некоторые писали чернилами, предпочитая ощущение и, возможно, представление такого архаичного метода. Фосс подозревал, что он сам виноват в том, что задал эту тенденцию. Там, где это было практично, он всегда предпочитал ощущение пергамента и раскрывавшуюся тайну наблюдения за появлявшимися под пером словами. Он хотел бы и сейчас воспользоваться чернилами, но планшет был более практичен в зоне боевых действий; он узнал это на собственном горьком опыте. Инфоперо было единственным дополнением к его художественным предпочтениям. Оно также кое-что ему показывало. Когда оно двигалось, двигались и его мысли. Когда оно
