Книга Стажер - Дмитрий Дашко

После гибели зомби – основных носильщиков отряда – немалую часть груза пришлось тащить мне. Так случилось, что я угодил в плен. Итоги недавней схватки оказались плачевными для егерей. Изгои не без помощи «плюгавого» типа с его электроплеткой вместо руки одержали победу. Гидроперит и те, кто выжил, отступили, а меня, потерявшего сознание, дикие убивать не стали. Предстоял далекий путь, тяжелых вещей хватало, и только по этой причине я все еще коптил атрийский воздух.

С меня содрали «Скат», отобрали оружие, сухпай, КИП и вручили тяжеленный рюкзак. Высокий, носивший прозвище Туз (он явно был из беглых уголовников), распускать руки не стал, но предупредил, что, если я попробую сбежать, церемониться со мной не будут.

– Выпустим кишки и оставим на съедение панцирным псам, – сказал он. – Ясно?

Я кивнул. Угроза не была пустой. Дикие нарвались на двух вольных бродяг, после перестрелки один погиб, а второго взяли раненым. Мне довелось наблюдать сцену расправы с ним. С кричавшего нечеловеческим голосом мужчины живьем содрали кожу. После увиденного меня долго рвало зеленой желчью, а его вопли до сих пор звенели в ушах.

В основном орудовал Фишка – тот самый «плюгавый». Палаческое ремесло было ему по душе. Фишка был настоящим садистом и упивался каждой секундой чужих мучений. Остальные дикие, включая Туза, старались держаться от него в стороне, хотя и сами отнюдь не были учащимися воскресной школы. Тем не менее факт остается фактом – «плюгавого» сторонились. Даже среди мутантов он казался другим, и в его странности крылась загадка.

Ночью выяснилось, что он совершенно не спит. Дикие не стали выставлять караулов, доверив охрану Фишке, а он добросовестно бродил вокруг нас, разговаривая сам с собой и время от времени завывая дурным голосом. Некоторые его повадки напоминали звериные. Утром Фишка был самым бодрым и по-прежнему передвигался своей непринужденной походкой, вразвалочку. Нормальный человек в его ситуации вряд ли бы так хорошо держался.

После скорого завтрака движение продолжилось. Рюкзак натирал спину, давил к земле, привалы мутанты делали нечасто. Очевидно, их лагерь находился достаточно далеко. Мы топали уже вторые сутки, но конца и края путешествию было не видно. Одно время мне стало казаться, что дикие заплутали и сами не знают, куда идти, но потом, из случайно подслушанного разговора, стало ясно, что это не так. Мои нынешние хозяева пытались сбить с толку возможных преследователей и петляли, а Туз уверенно вел отряд к лагерю кружными путями.

Другое дело, что, зажатые между нескольких огней, дикие старались забраться в такую глушь, куда бы до них не дотянулись ни егеря, ни мутанты, точившие на них зуб. Будда, стоявший во главе клана изгоев, давно грозился стереть «неформалов» с лица земли, а уж про чувства полковника Нефедова можно было и не упоминать. Ему научники уже давно проели плешь жалобами на действия отмороженных диких.

Места вокруг лежали потрясающие по красоте. При иных обстоятельствах я бы не преминул ими полюбоваться, но, когда в спину тебе тычут стволом автомата, мысли становятся примитивными: дойти, поесть, поспать. И, разумеется, главное – дожить хотя бы до следующего рассвета.

Мне было плевать на величественные сосны, сухой даже в ненастье игольчатый ковер под ногами, краски увядающего леса. На пение птиц, на разносящийся на многие километры стук дятла, на рыжих муравьев, неторопливо спешащих к своей цели. На затянутое облаками причудливой формы небо, на редкое и потому особенно ценное тепло солнца. Роскошно красные закаты – отрада влюбленных и поэтов – волновали меня куда меньше сегодняшней скромной пайки: пары сухих печений и нескольких глотков обеззараженной воды.

Дикие разрешали нам пользоваться спецтаблетками. Видимо, не желали, чтобы мы начали фонить раньше времени. Смотрели на нас как на пустое место, в разговоры не вступали, но и не запрещали торопливого общения украдкой.

С одним из яйцеголовых у меня возникло нечто вроде приятельства. Сошлись мы как-то само собой, словно некая сила подтолкнула нас друг к другу. Стоило перекинуться парой слов, и я почувствовал к этому добродушному парню большую симпатию. У него были темно-русые волосы с рыжеватым отливом, короткая челка и редкие конопушки на лице.

Вячеслав был лет на двадцать старше меня, все называли его Жуком. Сначала я думал, что это прозвище, но он объяснил, что Жук – его настоящая фамилия.

– А вот до отчества я еще не дорос, – засмеялся научник, намекая на невысокую, по сравнению с остальными, ученую степень.

Больше всего регалий имел академик Баталов. Он был руководителем научного центра, развернутого в одном из поселений. Угодившие в плен ученые составляли его немногочисленную «свиту». Внешностью академик напоминал обезьяну – лысоватый, кривоногий, сгорбленный, с непропорционально длинными руками и низким выпуклым лбом. Мне казалось, что именно с ним дикие в первую очередь начнут сводить счеты, но, к немалому моему удивлению, мутанты относились к Баталову довольно снисходительно, груз на его плечах был легким, пайку он получал больше нашей, я ни разу не видел, чтобы его пытались ударить, хотя остальным неоднократно перепадало.