За секунду бы произнесла. Но нет же, лучше изумленно хлопать глазами и почти падать в обморок, думая, что это слуховая галлюцинация. Боже, и как стыдно-то теперь… Признался, смотрел так пристально, внимательно, с нежностью, а я растерялась, как школьница на экзамене.
Поэтому и сбежала от него на улицу. Хоть тут свежий воздух должен мозги отрезвить и сердце успокоить. Бесцельно брожу у входа туда-сюда, думая о том, как скажу Краснову о своих чувствах. Может, во время секса? Банально и пошло. За ужином? Что-то вроде «Приятного аппетита, любимый». Как-то бездушно.
Так и перебираю в голове моменты, не обращая внимания на выходящих из зала детей, потому что никакой из вариантов не подходит. Уже всерьез подумываю о том, чтобы оставить все, как есть, и не искать нужный случай. Само как-нибудь вырвется признание. Но сердце не соглашается, требуя скорее выдать главные слова. Вздыхаю и поднимаю голову, смотрю на унылую дугу уличного фонаря и стараюсь не думать о том, что могла обидеть Максима отсутствием ответа.
— Здравствуйте, Юля, — женский голос за спиной звучит натянуто вежливо, и я морщусь, но все же оборачиваюсь, с недовольством отмечая в собеседнице Жанну.
— Добрый вечер, — киваю и отвожу взгляд в сторону. Мне нечего с ней обсуждать, да и она наверняка поздоровалась из вежливости. Но Жанна стоит, продолжает сверлить взглядом, поэтому, дежурно улыбнувшись, спрашиваю: — Вы что-то хотели?
— Да, узнать хотела, откуда в такой милой девушке столько грязи, — говорит она серьезно, усмехаясь моим округляющимся глазам.
— Вы о чем? — удивленно спрашиваю, хотя чувствую, что надо бы развернуться и уйти, нагрянуть к Краснову в тренерскую и выйти уже с ним под руку, но продолжаю стоять и думать, почему Жанна набросилась с обвинениями.
— Лгать-то зачем мне было? И Максиму Александровичу. Сами же сказали, что он вам не нужен, а теперь мозги мужику морочите.
Ах, вот откуда ветер дует! Не знаю, что там между ними с Жанной успело промелькнуть за то время, пока Краснов не начал ошиваться в моей квартире, но весь этот разговор больше похож на сцену ревности. Только у нее нет причин ревновать, Максим все время был со мной, встречал с работы, мы ночевали у меня, только вчера он немного задержался, но принес цветы и торт в качестве извинений. Стал бы он так делать, если бы был с другой? Сомневаюсь, не в его это стиле.
— Это не ваше дело, — говорю мягко, не хочу ввязываться в истерику, но и выслушивать дальнейшие обвинения тоже не слишком уж мечтаю.
— Еще как мое! Потому что от моего слова зависит судьба Максима.
— Вы о чем?
— О том, что вам, Юля, стоит прекратить взаимоотношения с Максимом Александровичем, иначе его секцию прикроют, — она говорит холодно, и меня пугает этот тон. Так убедительно не лгут. — Вы ведь знаете, что у него скоро проверка? — киваю. — Так вот, один из проверяющих — мой хороший друг. Стоит мне только слово сказать — и закончатся тренировки, а Максима ни в одну спортшколу не возьмут.
— Что вы несете? — все еще считаю это бредом, но внутри все сжимается от страха. Мало ли отчаянных баб, которые мужика заграбастать в свои когтищи хотят.
— Правду, Юля, правду, — что делать-то? Бежать от этой сумасшедшей или продолжать слушать? Вроде и уйти хочется, но стою, слушаю и пытаюсь понять, чего она прикопалась ко мне. Где там Краснов? — Оставьте Максима в покое, и все у него будет хорошо.
— Вы мне угрожаете? — вскидываю брови. Вот так поворот!
— Предупреждаю.
— На чужом несчастье счастья не построить, — бросаю коротко, разворачиваясь, потому что слушать этот бред и дальше нет уже никакого желания. Хочу домой, где есть какао и теплый плед. А еще нет Жанны. Это, пожалуй, важнее.
— Все счастье стоит на чьем-то горе. Эта пословица давно устарела, — снова за спиной звучит, и я притормаживаю. — Вы еще сможете найти свое счастье, а мужчин, которые так любят детей, как Максим, крайне мало. И которые так держатся за свою мечту. Подумайте.
Стук каблуков звучит недолго, Жанна быстро теряется во дворах, а через пару минут появляется и Краснов. Будто стоял и подслушивал, честное слово. Он подходит, улыбается, будто ничего не произошло, а вот последние слова чертовой соседки противным осадком опустились в мою душу. Что, если она права? Она ведь безумная, еще правда устроит подставу, и как мне потом в глаза Краснову смотреть, зная, что все это из-за меня произошло?
— Прости, что так долго. Искали майку в раздевалке с пацанами. Ребята решили подшутить над сокомандником, пришлось проводить разъяснительную беседу, — он посмеивается и берет меня за руки, целуя холодные костяшки. — Замерзла?
— Только руки слегка, — отмахиваюсь, потому что Максим уже расстегивает молнию на своей кофте. Останавливаю его, снова переплетая наши пальцы, и отказываюсь думать, что Жанна сделает что-то. Она, конечно, может угрожать, но вряд ли дойдет до дела. В конце концов, навредит и Краснову. — Пойдем домой, — решаю выбросить мысли о блондинке из головы и целую своего Краснова, наплевав на то, что могут выйти его воспитанники и увидеть нас. Да и Максим не то чтобы очень спешит отстраниться — сжимает меня так, что ребра хрустят, но я глупо радуюсь его нежности, веря, что все у нас будет хорошо.
— Может, зайдем за кофе? — предлагает, и я понимаю, что не устою и перед чизкейком или ароматной сдобой с корицей и сырным кремом сверху. Слюна медленно затапливает рот, а желудок отзывается урчанием.
— Давай, — соглашаюсь, сдаваясь своим органам. — И сладкое возьмем? — спрашиваю, как ребенок, едва ли не подпрыгивая на месте. — Хотя, может не стоит. Я же в спортзал не хожу, — продолжаю себя отговаривать, бормоча себе под нос, и замечаю, с каким удивлением на меня смотрит Краснов.
— Так, стоп, Рыбка, — мы останавливаемся. — Давай договоримся: если ты что-то хочешь, то покупаешь и ешь, не думая, где это отложится, — он мягко привлекает меня к себе, и я не могу сопротивляться его магнетизму, мгновенно распаляюсь, чувствуя тяжесть внизу живота.
— Но бока спасибо не скажут, — хмурюсь.
— Юль, прекращай. Если захочешь, я не заставляю, имей в виду, я тебе комплекс упражнений подберу.
— А можно будет заниматься
