Суэцкий канал, а за ним и бесконечно длинная кишка Красного моря остались позади. Как-то незаметно, за повседневной и привычной суетой, мы проплываем мимо острова Ходейда, венчающего выход из короткого пролива со звучным арабским названием «Баб-эль-Мандебский». Пролив разделяет Красное море и знаменитый Аденский залив – тот самый, где хозяйничают пираты.
Северный берег залива – Йемен; южный – Сомали. Ширина впечатляет – до трехсот пятидесяти километров. Протяженность – около пятисот миль, и нам предстоит затратить на опасный переход около двух суток.
Идем с приличной скоростью в десять с половиной узлов – это почти максимум, на который способен наш танкер. Увы, но «Тристан» не военный корабль и не пассажирский лайнер – скорость не его конек. Погода отличная: море спокойное, на небе ни облачка. Хорошая видимость позволяет наблюдать слева по борту тонкую ниточку йеменского берега. А вот сомалийской земли не видно, и это означает, что капитан предпочитает держаться подальше от опасных прибрежных вод.
Миновали траверз Адена. Небо быстро темнеет, зажигаются яркие звезды, и вся команда, за исключением вахты, отправляется отдыхать.
Корсары на быстроходных моторных лодках, как правило, появляются днем. Но в нашем случае, когда среди экипажа затесался информатор, нужно быть готовым к эксклюзивному развитию событий. Посему мы с друзьями решаем организовать ночное дежурство: делим семь часов темноты и поочередно ведем наблюдение за обстановкой вокруг «Тристана»…
Как ни странно, ночь проходит спокойно. Ни одного огонька, двигающегося в попутном направлении, ни одного сбоя в ровном движении судна. Вообще ничего подозрительного.
Утро. Яркое, солнечное, безмятежное.
Пока не жарко, и слабый ветерок нежно треплет кормовой гюйс. Третий помощник по-прежнему прокладывает курс поближе к Йемену, а за спиной уж половина залива. Ровно через сутки впереди над горизонтом вырастет остров Сокотра – этакая веха, обозначающая острие Африканского Рога и границу пиратского беспредела. Слабые мореходные качества бандитских катеров не позволяют расширить эту границу, и дальше Сокотры гражданские моряки чувствуют себя в относительной безопасности.
Следующую ночь опять проводим в томительном дежурстве. Напряжение понемногу уходит – наверное, устали от постоянного ожидания неприятностей, да и выспаться толком не можем. От табачного дыма саднит горло, растворимый кофе норовит разорвать по швам черепную коробку…
И снова утро, написанное сочными южными красками.
Обычный распорядок: ступеньки трапа, наскучившие разговоры, те же лица. Разве что повар Литвак радует разнообразием рациона, соорудив на завтрак золотистые оладьи с ароматным клубничным джемом. Запиваю их черным чаем, наблюдаю за неунывающим, всегда приветливым евреем и невольно удивляюсь смене собственного настроения. На душе становится светлее, голову заполняют мысли о скором окончании плавания.
А после завтрака спускаюсь в машинное отделение и ворчу:
– Что-то мы расслабились. Проведаю вахту в машине и пройдусь по судну – понаблюдаю за народом.
И опять ничего настораживающего не нахожу. Все буднично и привычно. В какой-то момент сознание буравит сомнение: «А не ослышался ли Стасик, приняв антиповский лепет на английском языке за диктовку наших координат? И не погорячились ли товарищи фээсбэшники, записав кого-то из членов команды в друзья сомалийских пиратов?»
* * *
– Протопали весь залив – и ни одного военного корабля, – лениво возмущается Торбин. – И это в НАТО называется борьбой с пиратством!..
– Борьба с пиратством! Борьба с терроризмом! Разве это борьба?! – вторит ему Величко и отправляет за борт очередной плевок. – Самыми лучшими контртеррористическими операциями были крестовые походы! Остальное – жалкий компромисс…
Разворачивается типичная дружеская дискуссия, в центре которой проблемы мирового масштаба. Слушая товарищей, я посмеиваюсь и смотрю на полоску светло-песочного цвета, что тянется справа по курсу и уходит далеко за горизонт. Это и есть остров Сокотра – заветная вешка на выходе из Аденского залива.
С одной стороны, мы рады отсутствию пиратов, связанных с ними приключений и скорому окончанию командировки. С другой – обидно. Морально подготовили себя к небольшой локальной войне, а тут… облом.
– …Хотя нет! – спохватывается Стасик. – В России тоже умеют наводить революционный порядок. Взять, к примеру, Троцкого, Ежова, Берию, НКВД, красный террор…
– Ты прав, – подхватываю я, – в Сомали давно нужно командировать нашу доблестную милицию вместе с гаишниками. Причем в полном составе – одолжить, так сказать, на пару годков. Половину пиратов перестреляют пьяные евсюки, другая половина разорится на взятках гайцам.
– Дык в Сомали и дорог-то нет, – возражает Велик, – и машин три с половиной штуки…
– Это для российских гаишников – не проблема. А пешеходы на что?! Их будут штрафовать за переход пустыни в неположенном месте.
Валерий посмеивается и косит на Стасика:
– Красный террор, Берия, НКВД… Ты еще русскую Смуту вспомни. Все наши зверские чудачества – ничто в сравнении со святой инквизицией! Знаешь, сколько черных дел наворотили просвещенные европейцы за тысячу лет? Сколько евреев оставили без крова, сколько народу пожгли на кострах, сколько городов разрушили за обращение в свою веру!.. Да наш Иван Грозный – белый ангел на фоне этих «святош».
– Зато теперь они учат нас демократии! – переходит Велик на сторону оппонента, сам того не замечая. – Делегации ПАСЕ присылают, ОБСЕ, правозащитников и прочей блевотины… Трибунал по правам человека удумали, а сами миллион иракцев угробили за здорово живешь – оружие массового поражения искали. Суки двуличные!..
– Так, парни, а ну-ка взгляните туда, – показываю градусов под девяносто вправо.
Мы всматриваемся в еле заметные точки у горизонта. Их три, и они медленно приближаются, увеличиваясь в размерах. За точками появляются белые буруны, и сомнений не остается – это быстроходные катера, идущие на сближение с танкером.
Кажется, недавно я изволил скучать и сожалеть об отсутствии серьезной работы. Что ж, положение исправляется. Заполучите с доставкой и в трех экземплярах: работа, приключения, локальная война.
На юте, кроме нас, никого нет. Вахтенные, вероятно, катеров не замечают, так как судно не меняет параметров хода.
– Что же они там в рубке? Уснули?! – нервничает Величко.
– Иди, Валера, в рубку – тебе скоро становиться за руль, – оборачиваюсь к товарищу. – Заодно разбудишь вахтенного и подскажешь.
Он смотрит на часы:
– Рановато.
– Ничего. Раньше – не позже.
Торбин быстро взбирается по внешнему трапу, ведущему на палубу ходовой рубки. И вскоре «Тристан» действительно подворачивает градусов на тридцать влево, осложняя сомалийцам задачу.
Это пираты – мы с Великом уверены на сто пять процентов. Катера энергично маневрируют, упрямо преследуя судно. Сближение происходит медленно, но все же происходит – увы, максимальная скорость «Тристана» не позволяет надеяться на отрыв.
