сволочь, Казз, — проворчал Чернозубый. — Где это видано — две драхмы?
— Я же не знаю, сколько тут будут шляться стражники. Надо на что-то жить.
Чернозубый опустил руку за пояс, покопался и вынул монеты. Казз протянул руку за ними, но Чернозубый отвел свою.
— Сначала ответь: что за купец уехал с этим мальцом?
— Его зовут Энимилки.
— Громкое имя, — заметил Чернозубый. — Ты не боишься ссориться с людьми такого полета?
— Не твое дело.
— Не мое. Зная тебя, могу предположить: кто-то навел. Но и впрямь — не мое. Последний вопрос — когда этот караван, который ты упустил, будет в Инере?
— Нынче к вечеру. Ну?
Чернозубый отдал деньги. Казз, прищурившись, оглядел его и остальных, потом свистнул своим — вся его шайка развернулась и ушла, скрывшись за поворотом.
— За что я вам плачу? — спросил Чернозубый у Долговязого. Тот, растирая руки, стоял на обочине.
— Внезапно, — буркнул тот.
— Чего-чего?
Вмешался Рушка.
— Они пару монет сыпанули здесь, на обочине. А когда мы подошли — рубанули прям сюда, — поморщившись, он коснулся шеи.
Чернозубый осклабился.
— Да уж, додуматься, что никто не сыпет деньги на дорогу просто так, вы не смогли. Ну, поделом вам. Эти две драхмы я удержу с вашей части, понятно?
Оба разведчика уныло кивнули. Чернозубый вскинул взгляд к небу, что-то считая.
— Сейчас идем к Инере. И день и ночь идем. Ночью этот Энимилки никуда не пойдет, пойдет утром. Дождемся, чтобы он мимо нас прошел, посмотрим, нет ли с ним мальца. Скорее всего не будет — зачем он ему? Значит, он оставит его в городе. В своем доме — где же еще. У таких господ всегда есть свой дом. Значит, надо будет туда наведаться. Все понятно?
Всем все было понятно. Долговязый и Рушка, переглянувшись, припустили вперед. Чуть погодя, вслед за ними отправились и остальные.
Глава 6. Дороги
Караван шел быстро. Подгонять никого не было нужно — ни людей, ни животных, который, видимо, передалось беспокойство возниц. Зума то ехал впереди, то отставал, взбирался на холм, вглядываясь в окрестности. Энимилки, видимо, полностью ему доверял — ехал спокойно, погруженный в какие-то свои размышления.
Полдня вокруг расстилалась та же самая местность — округлые холмы до самого хребта Энли, что грозно высился на горизонте, рыже-зеленая земля — трава, перемежающаяся песком, кое-где — редкие рощи деревьев. Потом появились первые ровные линии — поля, вспаханные и засеянные, небольшие дома-башни. Въехали в деревню, пустынную, с закрытыми ставнями, но не пустую — после стука в дверь нехотя вышел староста, недолго поговорил с Энимилки, тот что-то вложил ему в ладонь: как по волшебству появились два угрюмых парня, привели ослов, и Азрик едва ли не впервые в жизни поехал верхом. Это оказалось не так-то просто — хотя ноги и отдыхали, но довольно быстро заболел зад, причем так сильно, что Азрик подумывал уже вновь доверится ногам и пойти пешком. Однако так и не сделал этого — опасался крупных желтых зубов своего скакуна. А после вроде бы даже и привык.
Папсуккаля весь день не было видно и слышно. Сначала Азрик этому радовался, потом вроде как даже заскучал. Попытался потихоньку позвать его, даже немного потряс статуэтку — ничего не произошло. Может, спит, подумалось ему? Нужно ли богам спать?
Шли не останавливаясь до самого вечера. Места вокруг становились все более и более обжитыми, они приближались к местечку, которое называлось Инера. Составляли его три храма — Мелькарта, Астарты и Юпитера, большой дом, в котором жил наместник этого района, крохотный полуразрушенный театр, рынок со всем, что его окружает, несколько больших постоялых дворов, на которых останавливались проезжие купцы, и куча домов, побольше и поменьше, построенных по одному и тому же плану — глухой стеной на улицу, с непременным садом и бассейном внутри. Жил в них самый разный люд, в основном ремесленники — кожемяки и ткачи, кузнецы и медники, все, чьи услуги востребованы в проходивших через город караванах. В больших домах жили владельцы верблюдов, волов и ослов, которых они сдавали внаем караванщикам. Четверть домов пустовало, некоторые стояли полуразрушенные, в них обитали бродяги и все прочие, живущие большой дорогой. Всегда есть такие вокруг мест, где люди с товаром и деньгами отдыхают, едят и пьют, перегружают товар и обмениваются им.
Азрик смотрел во все глаза — он в первый раз был в самом настоящем, как он считал, городе. Их племя избегало крупных селений, если не получалось — всегда останавливалось на окраинах и в тех местах старалось не задерживаться. Куртиев мало кто любил, а они сами — так и вообще никого.
У Энимилки был в Инере арендован большой дом, Азрик, Зеб и слуги вошли в него. Зума с возчиками отправился дальше, к амбарам, для переупаковки тюков, а купец — прямиком к наместнику. Вернулся он, впрочем, быстро — того не оказалось на месте. Энимилки приказал очистить бассейн и нагреть большую лохань воды для купания. Азрика — хоть тот и упирался — он взял с собой и Зеб славно отмыл их обоих, не жалея душистой пенистой глины. Распаренные, они погрузились в бассейн — Энимилки он был по грудь, а Азрик бы мог и утонуть, если бы ему не принесли большой камень, на котором он и расположился.
Азрик боялся дальнейших расспросов, но купец был молчалив и задумчив. Пришел Зума, о чем-то коротко доложил ему, купец отрывисто распорядился принести простыни. Азрик засобирался было за ним, но купец махнул рукой, мол, можешь сидеть сколько хочешь, а ему нужно отлучиться по делам. Он вытерся, оделся с помощью Гурра — другого слуги, почти неотличимого на вид от Зеба, сбрызнулся розовой водой, напомадил бороду и ушел.
Через некоторое время после его ухода Азрик уже засобирался выходить, тем более, что Гурр объявил, что готов ужин, в бассейн плюхнулся Зума. Он вежливо попросил Азрика составить ему компанию, а когда тот не осмелился отказать, устроил мальчику настоящий допрос. Сначала речь зашла о Персии, тут Азрик смог вывернуться, сказав, что уехал с родины давно и ничего про нее не помнит. Потом Зума попросил рассказать, в каких городах он побывал с отцом, и чем тот торгует, сколько у него верблюдов, почему они расстались и где живет его родня в Тире, нет ли у него другой родни и все в том же духе. Азрик весь взмок, что было странно, ведь он и так сидел в бассейне; несмотря на прохладную воду, ему было
