Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
9 миллионов лет назад. Именно тогда мы разошлись с шимпанзе и встали на новый путь, ведущий к сверкающим городам и налогам на прибыль. И поскольку современная цивилизация – изобретение довольно молодое, вырисовывается интересная и в то же время тревожная цифра: 99,987 % всего времени существования нашего вида мы провели в обнимку с природой. Мы развивали большой, жирный и весьма талантливый мозг, выживая в условиях зеленых лугов, а не в дорожных пробках.
Биофилия утверждает, что мы были цивилизованными слишком мало, чтобы нивелировать влияние эволюции. Поэтому мы до сих пор не можем полностью обойтись без природы и ее продуктов.
Эти идеи поддаются проверке (мы к этому еще вернемся), но, когда мы о них говорим, следует учитывать один важный фактор, касающийся определенного типа нейрочувствительности. В нашем шестимиллионном эволюционном путешествии были времена, когда климат становился очень нестабильным. И нам пришлось приспосабливаться к этой нестабильности в той же степени, в какой мы должны были научиться, скажем, бояться змей. Нам следовало выработать исключительную чувствительность к переменам.
Эта чувствительность, как бы это вас ни удивляло, поддается измерению, начиная с крошечных нейронных цепей в вашем мозгу. И, как уже говорилось во введении, каждый раз, когда вы чему-то учитесь, вы перестраиваете эти связи. Изменяется их электрический потенциал, они укрепляются или ослабевают. Более того, формируются новые связи. Это происходит даже сейчас, когда вы читаете данное предложение.
Такая чувствительность заложена в нас с самого начала. Дело в том, что мы приходим в этот мир, зная о нем очень мало, практически ничего. А это означает, что нам необходимо постоянно учиться. Практически всему. И если бы мы утратили эту чувствительность, то были бы уже мертвы.
Надо отметить, что после рождения разные существа демонстрируют различную скорость обучения базовым навыкам. Например, детеныши антилопы гну готовы бегать по Серенгети уже через несколько часов после рождения. Человеческим детям же требуется около года, прежде чем они смогут более-менее уверенно передвигаться по ровным поверхностям, преодолевая несложные преграды (как правило, неуверенными шагами). Все-таки мы выживали, адаптируясь и решая проблемы, которые перед нами ставили равнины Серенгети и высокие горы Великой Рифтовой долины в Восточной Африке. Те же, кто не проявлял достаточной адаптивности и не смог приспособиться к этому танзанийскому «манежу», быстро погибали.
Эту нашу «тонко настроенную» чувствительность можно пронаблюдать в реальном времени при помощи определенных экспериментов, не тратя на это целые эпохи. Давайте поговорим о том, что ученые называют праймингом. В одном классическом эксперименте исследователи просили испытуемых прочитать список слов – синонимов агрессии. Далее им предлагалось прочитать (или посмотреть видео) о неких людях, которые демонстрировали нейтральное или неоднозначное поведение. И когда испытуемых просили дать оценку поведению персонажей, они не выбирали для этого нейтральную лексику. Они всегда выбирали слова, связанные с агрессией. Вот это и есть та самая чувствительность (сенситивность) мозга, благодаря которой он воспринял предложенные списки в качестве внешней среды, которая послужила основанием для формирования конкретного ответа. Если вместо агрессивных слов использовать лексику доброты, то можно будет пронаблюдать обратный результат. И все сразу станут такими милыми.
Эта чувствительность мозга к внешней среде порой доходит до абсурда. Мозг вообще склонен приспосабливаться к ней. Поэтому исследователи могут наблюдать адаптации, о которых мы говорили, в краткосрочной перспективе.
Так если мы настолько чувствительны к внешним факторам, что меняем взгляды под воздействием одних только слов, то можете себе представить, что сделали с нами 60 000 столетий? Если вы Уилсон, то подозреваете, что чрезвычайно много. Теперь пришло время выяснить, что именно означает это «много».
Перемены и стресс
В то время как Уилсон считает, что наши мозги тяготеют к природным формам и естественной среде, у нас есть и мозги, способные создавать города, во всех отношениях чуждые природе. Является ли наша способность адаптироваться к изменениям более сильной, нежели те привычки и предпочтения, заложенные в нас со времен Серенгети? Похоже на то. Мы действительно способны адаптироваться, однако в нас все же достаточно Серенгети, чтобы ощутить его болезненное влияние.
Прекрасным примером здесь является стресс. При должных обстоятельствах реакция на него – настоящий друг охотника-собирателя. Когда появляется внешняя угроза, например лев, то сердце начинает биться быстрее, дыхание учащается, а чувства обостряются. Организм тратит много сил на то, чтобы обеспечить приток крови к ногам и позволить нам свалить оттуда на полной скорости. Это еще называют реакцией «бей или беги».
Если вам доведется заглянуть в чей-то мозг в тот момент, когда он испытывает стресс, то вы заметите, что нейронная сеть, которую ученые называют сетью определения значимости (salience network), приходит в состояние гипервозбуждения. Сеть определения значимости – это такая штука, которая контролирует вашу способность «вовремя свалить, когда заявляются плохие парни» (и здесь вам может показаться, что это своего рода красная лампочка). Она отвечает за отправку всем системам организма команд на активизацию резервов как ответа на стресс (ускоренное сердцебиение, учащенное дыхание, обострение чувств и т. д.) Самые внимательные заметят, что реакции организма на стресс очень индивидуальны.
Интересно также то, что существуют естественные регуляторы нашей реакции на стресс. Это как спросить себя, могу ли я в данный момент «отключиться»? Подобные вопросы возникают у организма к самому себе сразу же при появлении стресс-фактора.
Так что же является этой педалью тормоза? Гормоны стресса. Один из них, который называется кортизол, – часть так называемой петли обратной связи: как только объявляется тревога, он немедленно отправляет мозгу запрос на отключение определенных систем (в том числе и центральной системы управления). Причина этого проста: стрессовые реакции настолько энергозатратны, что если они зайдут слишком далеко, то возникнет угроза коллапса всей системы.
Исследователи полагают, что все подобные ответные реакции на стресс были направлены на решение краткосрочных проблем: или лев вас съест, или вы убежите от него подальше. Однако подобная ситуация длилась всего несколько минут, а в современном мире стресс может растягиваться на долгие годы. В XXI веке вы можете на десятилетия застрять на отвратительной работе или в ненавистных отношениях. И даже если вам нравится то, чем вы занимаетесь, эта деятельность может быть настолько напряженной, что ваша сердечно-сосудистая система будет интенсивно изнашиваться, а иммунная система – ослабевать, что приведет к постоянным болезням. Все это в конечном итоге может зайти слишком далеко.
Поэтому надо понимать, что «красная лампочка» предназначена для чрезвычайных ситуаций. Она не может гореть годами.
Красный – Зеленый
Модель цикличного стресса настолько распространена в нынешнее время, что у нее даже появилось название: функциональная перегрузка. Ученые используют этот термин в
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
