для ещё не построенных самолётов. Наша задача — подумать, есть ли смысл в постройке этих машин в принципе.
— А что там думать? — закусил удила главком ВВС и «резанул» ладонью по горлу. — Мне такая машина во, как нужна.
* * *
За окошком купе офицерского вагона медленно проплывали пейзажи этой дикой страны, где до сих пор крыши белёных глинобитных домов кроют соломой. Война пришла в эти края меньше двух месяцев назад, но тут уже глубокий тыл непобедимой немецкой армии. И о прокатившемся нашествии постоянно напоминали следы боёв. Где-то закопчёнными стенами этих самых белёных халуп, где-то руинами разбитых то ли бомбами, то ли снарядами станционных построек, где-то заброшенными, начавшими осыпаться окопами. То тут, то там мелькали остовы сгоревших грузовиков, обломки упавших самолётов, искорёженные бронеплиты того, что когда-то было танками. Чаще всего — русскими, но попадались и рыжие от пламени корпуса немецких панцеров.
— Где-то здесь, под Дубно, я и был ранен, — потёр плечо майор с «испанским крестом» и чёрным знаком «за ранение» на расстёгнутом мундире.
Благодаря его старому, ещё по Испании, знакомому в эсэсовской форме, они и ехали в купе вдвоём. Рудольф представлял Абвер, и то ли вёз какие-то секретные документы, то ли ехал за ними в Житомир, поэтому вообще мог бы остаться в купе один. Но ему захотелось разделить дорожную скуку с приятелем воспоминаниями о славных делах, которыми они занимались, сражаясь с коммунистами под Мадридом.
— Ты представляешь, Рудди, это был осколок противотанкового снаряда, расколовшегося о броню моей «тройки». Какой-то шальной русский танк выскочил на место нашей стоянки и пальнул по нам. Броню не пробил, а куском чугуна меня достал.
— И что с ним было?
— Я уже не видел, потерял сознание. Но, как слышал от наших ребят, просто всадили в него три или четыре снаряда, и он взорвался. Русские БТ очень быстро ездят, но совсем не держат выстрела из танкового орудия. Даже калибром 3,7 см. Да и их Т-26, сделанные на основе британского «Виккерса», и даже трёхбашенные монстры Т-28 тоже. Куда хуже приходится, если нарвёшься на их новейшие Т-34 или, не дай бог, «Клим Ворошилов». Если первые ещё можно подбить в борт с близкого расстояния или в корму, то «Ворошилов» подбивается лишь зенитной «ахт-ахт». Как хорошо, что эти оба танки имеют ужасное качество, и сами же русские танкисты своим неумением уничтожили их намного больше, чем это смогли сделать мы. Вот куда, Рудди, вы смотрели, когда выискивали сведения о русском вооружении? Почему не знали о том, что большевики построили такое?
— Знали, Вилли. Конечно, знали. И даже знали об их безобразном качестве. Поэтому и не воспринимали их всерьёз. И, как видишь, не ошиблись. Знали и учитывали то, что русские почти не умеют их водить и стрелять из их пушек. Что у них мало современных самолётов, а русские пилоты не умеют на них летать. Мы это всё учитывали. Ты чего качаешь головой?
Майор вздохнул.
— Да просто вспомнил, что случилось с экипажем лейтенанта Кранка, когда в его машину прилетел снаряд из 15,2 см гаубицы «Ворошилова с большой башней», как называют это чудовище красные. Заметь: не бронебойный, а обычный осколочный. Башня отлетела на тридцать метров, а корпус раскрылся, как цветочный бутон, — изобразил пальцами танкист процесс этого природного явления. — Если бы не частые рикошеты снарядов, выпущенных из 7,6 см пушек Т-34 и «Ворошиловых», потерь у нас здесь, под Дубно, было бы намного больше.
Мимо окна как раз проплыл русский Т-34 с выбитыми крупнокалиберным снарядом опорными катками, вокруг которого возились немецкие ремонтники.
— Вот скажи мне, Рудди, у вас там, в Берлине, по-прежнему верят в то, что мы до зимы закончим войну с большевиками?
Пустой серебряный витой погон Рудольфа и чёрные петлицы с двумя рунами «зиг» говорили, что он равен по званию с Вильгельмом, но называлось его звание иначе — штурмбанфюрер СС.
— А почему вдруг ты заговорил об этом? — насторожился абверовец.
— Странные какие-то новости приходят с фронта. Наступление на Москву приостановилось. Киев до сих пор не взят. Южнее него разгромлена целая танковая дивизия из Группы Клейста. Из моей танковой группы. Причём так разгромлена, что полностью лишилась материальной части.
— И откуда у тебя такие новости?
— Встретил знакомого, получившего несколько дней отпуска. И он рассказывает, что его полк русские уничтожили просто шутя. И те танки вообще не брали никакие противотанковые средства. Даже «ахт-ахт», пробивающую броню «Ворошиловых».
— Ты же знаешь, Вилли, как любят преувеличивать возможности врага битые солдаты.
— Нет, Рудди. Это не тот случай. Хельмут никогда трусом не был, и я с ним бок о бок провёл не одну танковую атаку во Франции. Голову он никогда не теряет. Даже после того, как мы на «двоечках» столкнулись с французскими «Сомуа» и едва выжили, он не приписывал им свойства огнедышащих драконов. Считал их очень сложным, но не абсолютно неуязвимым противником. А в этот раз он просто в растерянности.
— И что он рассказывает?
— Что не просто не видел ничего подобного, но даже не мог себе представить, что танки могут быть такими. Очень быстрые, быстрее любого нашего «ролика». Какие-то плоские, приплюснутые сверху башни. Очень длинноствольная пушка калибром примерно 10 см. А значит, с огромной начальной скоростью снаряда. Чтобы поразить нашу «четвёрку», являющуюся на сегодня нашей самой бронированной машиной, они даже не используют бронебойные снаряды, им хватает осколочно-фугасного. Как проклятым «Ворошиловым с большой башней». Причём, свободно попадают в цель с дистанции в пару километров. Даже «ахт-ахт» оставляют на их обтекаемой башне только царапины, не говоря уже о противотанковых средствах более мелкого калибра. Каждый танк вооружён крупнокалиберным зенитным пулемётом, и пилоты «Штук» боятся бомбить их с пикирования. Машины очень надёжные. За всё время боёв с этой даже не танковой, а моторизованной дивизией он даже не слышал, чтобы какой-то из этих танков сломался и был брошен по причине поломки.
Но и это не всё. Там, южнее Киева, как я уже сказал, их разгромила моторизованная дивизия, на вооружении которой масса вооружений и техники, ранее не встречавшейся на фронте. Бронетранспортёры, которых у красных не было никогда. Не грузовики, на которых они перевозят пехоту, прикрытые листами железа, а специально построенные двух- и трёхосные бронетранспортёры. Реактивные миномёты, вроде наших «Небельверферов», но с большим количеством выпускаемых за один раз снарядов. И не прицепные, а самодвижущиеся. За счёт этого создаётся настолько высокая плотность огня, что уцелеть тем, кто попадает под залп целой батареи, почти невозможно. Даже в окопах.
Вооружение русской пехоты из этой мотодивизии тоже очень примечательное. В каждой роте по несколько противотанковых ружей, калибром почти полтора сантиметра. В каждый танк, бронемашину или бронетранспортёр летит сразу целый град бронебойных пуль, чего никогда не было. Хорошо, если «иваны» смогли вооружить так всего одну дивизию. А если все их новые дивизии такие?
А авиация? Хельмут рассказывал о налёте русских штурмовиков, буквально засыпавших колонну мелкими бомбами, сжигавшими даже танки. Именно сжигавшими. На верхней броне — только оплавленная дырка, как от наших экспериментальных противотанковых снарядов «с чёрной головкой».
— Он ничего больше про русские самолёты не рассказывал? — осторожно спросил контрразведчик.
— А что он должен был рассказать? — не понял майор. — Что они летают, изрыгая в полёте пламя? Так я тебе говорю: Хельмут не трус и не паникёр, как некоторые другие. Если видел, как эти чёртовы штурмовики палят из четырёх пушек малокалиберными снарядами, то так и рассказывает, а не выдумывает байки про драконов.
«Значит», эти реактивные истребители и впрямь ещё не применялись против Группы Армий Рундштедта', — мелькнуло в голове Рудольфа.
Всё, что ему рассказывал старый боевой товарищ, он прекрасно знал. И куда более подробно, чем Вилли, до которого долетели лишь слухи. Да, на удивление, не перевранные слухи, как, порой, рассказывали друг другу солдаты. И знал намного больше. Что новейшие танки, с которыми столкнулся ещё неведомый ему Хельмут, не одного типа, а нескольких. И даже марки танков пленные поведали. Это усовершенствованные Т-34 с 8,5 см пушкой, похожие на них, но более крупные ИС-2 с орудием 12,2 см, и те самые длинноствольные и приземистые Т-54, десятисантиметровые орудия которых разрывают на части любой немецкий панцер. Что реактивные миномёты, так впечатлившие Хельмута плотностью огня, называются женским именем «Катюша». И эти пленные держатся с поразительной наглостью, заявляя «Мы один раз с вами войну закончили в Берлине и на Эльбе, а теперь и вовсе по самую Данию захватим».
Вот за этими пленными и ехал на Украину
