я за все уплачу. Мне без разницы.
— Из вашей клиники, — с укором сказала Луиза.
Дурацкое положение. Бергеру вовсе не улыбалось при всем честном народе препираться с пьяными, тем более с собратьями по профессии.
— Первый раз вижу его таким, — пробормотал он.
— Верю, — кивнула Луиза. — Мы тоже. У него не иначе как серьезные неприятности, помяните мое слово. Я своих клиентов знаю. Только бы он не очень скандалил.
Другие посетители как бы отпрянули от Брауна. Видно было, что они силятся держать дистанцию и потому подчеркнуто увлеченно беседуют и нарочито не слышат шума, производимого доктором Брауном.
— Пойду взгляну, — сказал Бергер.
Браун удивленно и недоверчиво уставился на него и начал качаться вместе со стулом, как невоспитанный мальчишка, отталкиваясь обеими руками от стола. Жалкая попытка доказать свое превосходство.
Бергер, словно и не замечая этого, сел. Во взгляде его читалось дружелюбное участие, от которого Браун явно почувствовал себя неловко.
— Привет, шеф! — с напускной бравадой сказал он.
— Добрый вечер, коллега, — поздоровался Бергер.
Браун перестал качаться. И отодвинул свой стул немного вбок, когда официант начал тряпкой собирать пролитое пиво.
— Еще что-нибудь? — Франц обратился к Бергеру, точно Брауна здесь вовсе не было.
— Да, два черных кофе, пожалуйста, и покрепче.
Франц ухмыльнулся.
— Что случилось, Браун? — спросил Бергер у своего коллеги, когда официант отошел от столика. — Зачем вам это? Такой спектакль, здесь, на глазах у стольких людей?
— Воспитывать меня пришли, да? — взъерепенился Браун. — Я не ребенок, слава богу, обойдусь без нянек. Но раз уж вы спрашиваете зачем, отвечу: так надо! Черт побери, в самом деле надо, ибо все, уважаемый коллега, все вокруг не стоит и выеденного яйца. Мне плевать, разобью ли я здесь что-нибудь, буду завтра оперировать или нет, лягу сегодня спать или напьюсь. Понимаете? Нет? Где вам понять. Слишком уж вы нормальны для этого мира.
После каждой фразы, словно бы подчеркивая ее, Браун энергично кивал головой. Бергер угостил его сигаретой. Похоже, парень совсем пал духом, если позволил себе так распуститься. Депрессия? У Брауна? С его-то цинизмом? Или как раз поэтому? Но ведь в последние несколько месяцев он совершенно отказался от прежней своей манеры. Это что же, рецидив? Бергер сталкивался с подобными вспышками у больных. Как правило, им достаточно было выговориться перед человеком, к которому они питали доверие, и все приходило в норму. Может, и с Брауном то же самое? Кто его знает… Врачи, в конце концов сказал себе Бергер, тоже люди, со своими эмоциями, переживаниями, психическими нагрузками.
— А вы сами? Сверхнормальны? Или вы и есть мир? — спросил он.
Браун пытался осмыслить его слова. Но одурманенный алкоголем мозг слушался плохо.
— Я? Кто я? Я просто выдохся. Сыт по горло, ни видеть ничего не хочу, ни слышать, а тем более не нуждаюсь в проповедях.
— Что же вас доконало?
Прежде чем Браун успел ответить, официант подал кофе. И не отказал себе в удовольствии собственноручно налить чашечку Бергеру. Брауна он опять проигнорировал. Тот кисло улыбнулся.
— Сэкономим на чаевых, — буркнул он в спину Францу. — Все тут одна шайка.
Браун, видимо, в самом деле много выпил. Пытаясь стряхнуть пепел, он никак не мог попасть пальцем по сигарете. В конце концов пепел упал сам, на скатерть, однако Браун этого не заметил.
— Вам-то хорошо, — говорил он. — вы везучий, что на службе, что в личной жизни. Держу пари, дом у вас полная чаша: и стиральная машина есть, и телевизор, скорее всего цветной, и холодильник, и автомобйль, и библиотека, и письменный стол, и горка со старинным фарфором, и еще много чего. Ваша жена все это холит и лелеет, у вас ведь есть жена. А у меня?
— Тут дело за вами, — подлил Бергер масла в огонь; интуиция подсказывала ему, что Браун вот-вот доберется до сути своих трудностей.
— Как это за мной? Я же хотел, я сегодня сказал ей, что мы поженимся. И как вы думаете, что она ответила? Ну, говорите, говорите! По-вашему, она растаяла от радости и прослезилась, да? Как бы не так! Черта с два! Она побледнела и испугалась. А потом промямлила, что давно хочет со мной поговорить, что так продолжаться не может. У нее, мол, есть другой, не то чтобы я плох, мы-де можем остаться друзьями, но любит она, по-настоящему любит, этого другого. И уже давно. Теперь ясно, почему она в последнее время не желала со мной никуда ходить.
Он погрузился в воспоминания. Вергер все понял: история заурядная, но болезненная и неприятная для отвергнутого. Вот и Браун, далеко не мальчик уже, заметил, что его ухаживания в последнее время остаются без ответа, попытался выправить ситуацию, предложив своей даме руку и сердце, и потерпел неудачу, что определенно явилось для пего жестоким ударом.
— Не надо так отчаиваться, — сказал Бергер. — Сейчас, конечно, вам очень тяжело, но падать духом пока рановато. Еще столько всего впереди.
— Только не у меня, — упрямо буркнул Браун, и Бергер почувствовал, как он внутренне ощетинился. — У меня впереди ничего больше нет.
— Ерунда.
— Мне виднее. Но я не отступлюсь. Меня так просто не спровадишь. Вот посмотрите, как я буду бороться. Вы меня еще узнаете!
В его голосе послышалась угроза. Но Бергер только миролюбиво улыбнулся, сочтя это пьяной болтовней.
— Я не придаю этому особого значения, — сказал он и майору Бауэру. — Доктор Браун был глубоко оскорблен в своих лучших чувствах. Потом он сразу утих.
Бауэр покачал головой. Не стоит, конечно, приписывать таким вещам слишком большой вес, но этот доктор Браун попал под подозрение. Он несколько раз пытался обмануть следствие, замалчивал важные факты. И вообще, признавался лишь в том, что можно было сразу проверить. А тем самым затруднял работу полиции. С какой целью? Бауэр обладал достаточным опытом, чтобы сделать вывод: надо обязательно пройти по этому следу, пусть даже он окажется ложным, зато риск ошибки уменьшится.
— Но, — опять начал старший врач (ему, видно, было не по себе от своих неодобрительных отзывов о Брауне), — кто вам сказал, что речь тогда шла о Лоре Гальбах?
Бауэр, однако, как будто был и не склонен принимать в расчет столь тонкие чувства. Ведь он имел дело с убийством, даже с двойным убийством.
— Вы же и сказали, — быстро отпарировал он, — вся клиника думала, что у них роман. Да и полиции со вчерашнего вечера стало кое-что известно о ситуации в вашей клинике. Мы сложа руки не сидели, нет уж, в этом нас никто не обвинит.
Бергер ничуть в этом и не сомневался.
