— Тогда это буду делать я, и кормить, и чистить. — Салли, очевидно, уже все продумала. — Вы сможете пока держать ее у меня, а брать, когда захотите. Я предоставляю вам большую скидку и очень советую не упускать такой случай.
Каприсия сделала слабую попытку объяснить, что пока не имеет намерения покупать собственную лошадь, но Салли в ответ только терпеливо улыбалась, как улыбается взрослый, ублажая капризного ребенка. В конце концов она вручила ей шариковую ручку и усадила за стол, чтобы Каприсия тут же выписала чек.
Сумма оказалась весьма и весьма внушительной. Каприсию неприятно поразило то, что лошади в Англии, должно быть, ценятся невероятно дорого, ошеломляюще дорого, ведь эта лошадь даже не предназначалась для скачек. Несколько покоробила и поспешность, с которой Салли выхватила у нее из рук заполненный чек и спрятала его в ящик письменного стола. Обед, который последовал за этой деловой операцией, прошел довольно торопливо и состоял всего лишь из яичницы с плохо прожаренными тостами, а растворимый кофе из жестяной банки показался Каприсии горьким.
Салли заговорила о поместье Ферринфилд. Оказалось, что она часто думает о нем. Если Каприсия собирается придать дому приличный облик и жилой вид, то она готова свести ее с прекрасным специалистом по такого рода проблемам, готовым полностью взять на себя обустройство особняка. Этот специалист — старинная школьная подруга Салли, профессионально занимающаяся дизайном.
Салли рекомендовала ее весьма энергично, напористо и уже была готова не откладывая звонить в Лондон, чтобы просить бывшую одноклассницу немедленно подъехать для заключения договора и составления сметы. Каприсии пришлось призвать на помощь всю свою твердость, чтобы удержать ее от этого.
— Вам с вашими деньгами надо жить в подобающем месте, — настаивала Салли. — Содержать дом на должном уровне. Следует создать образец, на который люди могли бы равняться. Это поможет вам почувствовать себя в Англии как дома. Я, конечно, не знаю, к чему вы привыкли у себя в Австралии. Наверное, там все было по самой последней моде, чистота, как в клинике, и все в таком духе…
— Да ничего подобного. — Каприсия решила сразу же помочь Салли избавиться от заблуждения на ее счет. — Обстановка у нас была как раз очень старомодная, и сколько я ни пыталась приукрасить нашу гостиную, она больше напоминала амбар, а в спальнях и вовсе стояло только самое необходимое. Когда я была маленькая, у нас не было даже штор на окнах.
— Что вы говорите, неужели?
Салли недоверчиво уставилась на нее, пытаясь понять, шутит Каприсия или говорит серьезно.
— А от нашей кухни вы бы просто пришли в ужас. Правда, сейчас она выглядит лучше.
Каприсия объяснила, что они с отцом незадолго до его смерти сделали пристройку к дому и вместе с разными прочими усовершенствованиями оснастили кухню вполне в современном духе. Каприсия сама красила стены масляной краской.
Салли продолжала смотреть на нее недоверчиво, видимо подозревая, что ее разыгрывают. Она кивнула на элегантный костюм из мягкой шерсти, в который на этот раз была одета Каприсия.
— Однако вы знаете, как надо одеваться, — сказала она. — Мне кажется, вот этот костюм у вас из Парижа.
Каприсия улыбнулась.
— Да, вы правы, — призналась она. — Я купила его, когда делала пересадку в Париже по пути в Англию.
Вам повезло! — воскликнула Салли, жадно разглядывая костюм. — А есть у вас в гардеробе еще что-нибудь парижское? — полюбопытствовала она.
— Только одна-две вещицы, — ответила Каприсия.
Мисс Воган отправилась домой, дав обещание в ближайшие несколько дней встретиться с подругой Салли, когда эта молодая особа прибудет из Лондона, чтобы предложить ей свое профессиональное суждение по меблировке и отделке дома. Салли не сомневалась также, если Каприсия решит заменить в Ферринфилде мебель — а большая часть ее успела превратиться в рухлядь, — то именно Примроуз Фолкнер, единственная, кто в северных (а скорее всего и южных) графствах Англии сможет дать дельный совет и подсказать, где именно раздобыть приличные образчики мебели.
Приехав домой, Каприсия почувствовала себя совсем измотанной и была вовсе не в настроении встречаться с Ричардом Винтертоном. Тем не менее ее ожидал неприятный сюрприз — Ричард Винтертон сидел в холле у камина вместе со всеми своими собаками, и стоило Каприсии войти, как они тут же дружно прыгнули на нее.
— Назад, — сердито приказал им Ричард, но — увы! На юбке из мягкой шерсти, вызвавшей такое восхищение у Салли, остались три отпечатка грязных собачьих лап, не говоря уж о том, что две или три нитки оказались вытянутыми.
— Вот глупые животные!
Он довольно сильно шлепнул одну из собак, словно даже его покоробил этот варварский наскок, совершенный на хозяйку дома.
— Вы что, до сих пор не знаете мисс Воган? Зачем же вы набрасываетесь на нее, стоит ей только войти в собственный дом!
Каприсия сейчас же сочла необходимым заступиться за собак, невзирая на урон, нанесенный ее юбке.
В эти последние дни она успела поближе познакомиться с ними. Собаки инстинктивно почувствовали в ней большую свою поклонницу, и их отношение к Каприсии день ото дня становилось все более приветливым, менее подозрительным, а теперь от подозрительности не осталось и следа.
Она склонилась к животным, потрепала их по шерсти и ласково заговорила, что вызвало у собак новый взрыв энтузиазма.
— Подумаешь, какая-то дурацкая старая юбка! — сказала она, поглаживая Беатрису. — Всегда можно надеть другую, правда?
Винтертон, покуривая только что набитую табаком трубку, взглянул на нее задумчиво.
— По-моему, вы чем-то расстроены, — заметил он. — Или это на вас так действует английский климат?
Она покачала головой.
— Напротив, прихожу к выводу, что лучшего климата, чем в Англии в это время года, и желать нельзя.
Девушка махнула рукой в сторону окна, где наступали октябрьские сумерки и в лучах заходящего солнца медленно розовело бледное осеннее небо.
— Мне так нравится этот старинный холл! Особенно теперь, когда миссис Билль начала топить в нем камин.
— Да, ничего нет лучше живого огня в камине, — согласился он, обводя взглядом дубовые стены и наблюдая, как блики пламени играют на древних, отшлифованных временем панелях. Он поднял глаза к темной галерее, куда величественно восходила парадная дубовая лестница, и замер с трубкой в руке, сощурившись, думая о чем-то.
Еще утром Каприсия нарвала хризантем и поставила их в бронзовую вазу на темный — почти черный — дубовый сундук у подножия лестницы. Теперь, при мерцающем свете камина, красно-коричневые и золотые цветы обрели особенную красоту, наполняя весь холл резким сладковатым запахом.
— Конечно, если бы этот дом был моим, я позаботился бы о нем должным образом, — произнес он внезапно, словно бы про себя.
