весов склонялась то в одну сторону, то в другую, — продолжил Адам. — Наши маги тогда только пятьдесят лет как обладали магией и еще толком не научились с ней обращаться, но какие-то успехи все же были, и поэтому магия активно использовалась в бою и небезуспешно. Особенно актуальными были разнообразные щиты, которыми маги овладели одними из первых. Они укрывали наших бойцов не только от снарядов противника, но и от магических плетений, с которыми те обращались несколько лучше, нежели мы. Никто не мог понять, почему эта разница вообще существовала, но то, что она была — это факт. Троттлисты чуть лучше владели магией, но среди них было чуть меньше магов и поэтому какое-то время сохранялся паритет… А потом в одном из сражений принял участие совершенно новый участник — высокий, в черных доспехах, которые будто бы поглощали свет, оставляя от человека один лишь силуэт, с длинным двуручным мечом. Мечом, представляешь! Оружием, которое все уже давно позабыли и которое осталось только в музеях!
Я представлял. Очень хорошо себе представлял.
Вальтор всегда тяготел ко всему огромному и страшному на вид. Длинные копья, огромные мечи, стрелы с зазубренными наконечниками — это все прямо его, то, что он любит.
Всё должно устрашать и внушать трепет перед его оружием, от появления Вальтора люди должны впадать в ступор и забывать собственную речь от ужаса. Один его вид и даже упоминание о нём — всё работало на то, чтобы повергать в шок и порождать только одно желание: исчезнуть, чтобы никогда с ним не встречаться.
И, судя по тому, что Адам сказал дальше, я не ошибся с определением личности:
— Он всегда был в маске, и его лица никто никогда не видел, но одно можно было сказать точно — он был ужасающе силен. Его магический потенциал даже близко нельзя было сравнить с нашими магами. Он обращался с магией так, будто родился с полным пониманием и знанием всех ее правил и процессов. Он раскидывался заклинаниями направо и налево, а когда наши собственные маги все же умудрялись собраться и поставить от него защиту, то он брался за свой меч. И все возвращалось на круги своя, поскольку меч был так же смертоносен, как и сам скрытый за маской человек. Черный клинок проходил сквозь любые щиты так, будто их не существовало, а ответные заклинания поглощал, как сухой песок воду. Не все, конечно, но те, которые он не поглощал, отражал сам мечник. Это существо, которое прозвали Черным Властелином, несло хаос на поле боя, и боевой дух наших войск падал, едва только они замечали его фигуру. А потом, через некоторое время, оказалось, что это еще не самое страшное.
Я прокашлялся.
— А что самое?
— А самое страшное началось, когда Черный Властелин сменил свой меч на другой — еще более черный, будто вырезанный из космической тьмы. И с этого момента он стал полностью неуязвим для магии. Если до этого момента его меч, подставленный на траекторию плетения, поглощал половину из них, то теперь Властелина окружал непроницаемый для магии купол, и ему даже не приходилось шевелить руками, чтобы защищаться. И если раньше отражалась только половина или около того заклинаний, то теперь его защита от магии была абсолютной. От физических повреждений его спасали магические щиты, от магических — его меч… И он был неуязвим.
— А как узнали, что это именно меч был? — поинтересовался я. — В смысле, был источником защиты?
— Да очень легко, однажды он этого меча просто лишился, — хмыкнул Адам. — И тогда вся его магическая защита пошла прахом, и наши маги, воспряв духом, обрушили на него такой шквал магии, что даже Властелин вынужден был отступить. Собственно, та битва и была последней… На данный момент. А сейчас оказывается, что у сторонников Троттла отныне есть не один такой меч, который умеет противостоять магии, а целая куча! Целая куча, в то время, как всего один подобный клинок в свое время чуть не стоил нам проигранной войны! Теперь ты понимаешь мою реакцию? А что, если следующей вехой их развития тоже станет полный иммунитет к магии? А что, если уже?
— Точно нет. — Я покачал головой. — Иначе Дорн не смог бы так эффективно противостоять мечникам, а он ведь делал это именно с помощью магии.
— Даже если нет. — Адам тоже покачал головой. — Я всегда беру самый плохой вариант как рабочий и рассматриваю его. И сейчас рабочий вариант звучит так: через время, если не прямо сейчас, у Троттла появятся мечи, дающие своему носителю иммунитет к магии. А это означает только одно — Мартин Вермилион был прав. Новая война намного ближе, чем нам казалось и чем нам бы хотелось. Настолько ближе, что мы уже опоздали на нее.
Я с сомнением посмотрел на Адама, который в свою очередь смотрел на торчащую из завалов рукоять, и попытался приободрить его:
— Не все так плохо, как ты рисуешь. Эти ребята точно не имеют никакого иммунитета к магии, это факт. Зато ведут себя так, будто у них этих иммунитетов три — бросаются вперед очертя голову. Только подумай, сколько их было сегодня уничтожено, а ведь среди них наверняка есть заговорщики, о которых говорил Вермилион. Получается, мы не просто лишили противника нескольких десятков боевых единиц, мы еще получили дополнительные зацепки в вопросе, кто же замешан в готовящемся перевороте. Мы узнали про новое оружие троттлистов, и, пусть эти новости не назвать приятными, но предупрежден — значит вооружен. У нас так-то тоже есть новое оружие. Ты забыл про маноматы!
— Да у нас есть много чего. — Адам усмехнулся. — В том числе и того, о чем ты даже не подозреваешь. Проблема не в этом. Проблема в том, что у Троттла тоже есть много всего. В том числе и того, о чем не подозреваю даже я. Раньше у них был всего один меч, питающийся магией, а теперь они могут себе позволить кинуть в атаку несколько десятков единиц подобного оружия, не беспокоясь о том, что те пропадут. Это плохие новости, Марк. А в совокупности с новостями о готовящемся перевороте — это очень плохие новости. Ужасные. Троттл сделал выводы из своих ошибок полуторавековой давности, когда они нахрапом за несколько месяцев захватили добрый десяток окружающих стран, но обломали зубы о Виату. Теперь они решили разрушить нас изнутри.
— Разделять и властвовать, всё как всегда, — кивнул я, вспоминая любимый принцип Вальтора. — Похоже, что именно так все и обстоит.
— Ладно… — Адам все же решился на что-то и потянул меч за рукоять, освобождая его из завала. — Я отдам его нашим магам. Сомневаюсь, что они скажут мне что-то новое, но вдруг…
— Кстати, о магах. — Я щелкнул пальцами. — В смысле, об оружии. Я тут на днях думал об устройстве маноматов и пришел к выводу, что могу улучшить конструкцию. Оружие будет эффективнее в разы.
— О, забудь. — Адам усмехнулся. — Это тебе к оружейникам, они затребуют чертежи, велят принести расчеты эффективности, предоставить действующий образец.
— Так вот он. — Я достал из воздуха маномат. — Действующий образец. Я переделал свое оружие и сегодня оно было использовано непосредственно в бою. Мало того — я планирую переделать аналогичным образом и все остальные маноматы моей команды, так что если этим вашим инженерам понадобится тестовый экземпляр — я с удовольствием предоставлю им его. А если они его потеряют или сломают — сделаю еще один.
— Вот ты жук, — коротко ухмыльнулся Адам. — А в чем хоть улучшение состоит?
Я коротко объяснил ему суть переделки, показал на самом маномате, и Адам еще раз хмыкнул, только на сей раз уже одобрительно:
— Если это все правда, то ты просто гений, парень. Кроме шуток, отличная работа… Но давай мы это отложим немного, буквально до завтра. Пусть хотя бы шумиха вокруг этих деятелей уляжется, и тогда можно будет проталкивать новое оружие, как раз пользуясь этим нападением как инфоповодом.
— Не хотелось бы из трагедии делать повод, — нахмурился я.
— Знаю, Марк. Не переживай. Зато я намерен это сделать. Это чисто моя инициатива, — успокоил меня Адам. — Но давай мы это обсудим все же завтра. А пока…
— А пока?.. — Я поднял брови.
— А пока что надо сделать так, чтобы все, кто транспортабелен, покинули Академию. — Адам задумчиво огляделся. — А кто не транспортабелен — стабилизировать и транспортировать. Здесь оставаться дальше нельзя. Нападение на Академию может
