Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
которому они не доверяли (время показало, что в этом пункте они не то чтобы ошиблись).
Было еще рано, поэтому мама предложила посмотреть фильм и, готовясь к еженедельному телевизионному вечеру, замесила тесто для моего любимого печенья с пеканом. Скарлетт решила, что хочет спать, и скрылась в нашей спальне.
Мы жили в типичном для Новой Англии деревянном доме, выкрашенном в голубой цвет. Зимой снег, бывало, доходил до середины створчатых окон на первом этаже, а летом мы со Скарлетт, умирая от жары, целыми днями валялись в гамаке. Он висел в тени крыльца, над которым развевался американский флаг. На первом этаже лежал толстый ковер, но стены были такими тонкими, что папин храп был слышен даже на другом конце дома. Ну, до того, как папа сбежал с водителем школьного автобуса.
Пока мама возилась с печеньем и ставила его в духовку, я по ее просьбе выбрала кассету из тех, что были у нас дома. Тем вечером мы смотрели «Танец-вспышку». На моих накрытых клетчатым пледом коленях стояла тарелка с печеньем.
Скарлетт к просмотру не присоединилась, но шаги у нас над головами свидетельствовали о том, что она не спит. В какой-то момент она спустилась, спросила, где ножницы, и без лишних слов ушла, даже не взглянув на экран, где Дженнифер Билз выписывала головокружительные пируэты.
После того, как фильм закончился, я поднялась в нашу комнату. Скарлетт сидела перед мансардным окном, а вокруг нее валялись обрезки картона. Я задернула шторы и заодно посмотрела, что она творит.
– Что делаешь?
– Собираюсь учиться музыке, – ответила Скарлетт, не поднимая взгляда.
Вдохновившись рисунком из старой детской тетради по сольфеджио, которая, видимо, принадлежала маме, поскольку была на французском, Скарлетт склеила куски картона и нарисовала на них длинные прямоугольники. У нее получилось самодельное пианино.
– Ты хочешь научиться играть на пианино?
– Да, потому что в музыкальном классе есть пианино. Потом поднакоплю денег и куплю гитару. Научусь играть на гитаре, научусь петь и стану звездой, как солист «Оазиса». Разве это не fucking good plan?
Я не знала, что ответить, поэтому благоразумно пошла чистить зубы. Когда я вернулась, переодетая в полосатую пижаму, Скарлетт красила клавиши в черный цвет, высунув кончик языка от старания. Она подняла взгляд и нахмурилась, словно видела меня впервые, а потом очень серьезно спросила:
– Если хочешь, можем организовать группу. Но я буду главной, пусть ты и старше. Потому что это моя идея.
– Нет, я хочу стать танцовщицей, – заявила я.
Я, конечно, была в восторге от Дженнифер Билз в «Танце-вспышке», но в первую очередь испытывала раздражение из-за того, что Скарлетт предложила мне роль второй скрипки и тем самым посягнула на главенство, принадлежавшее мне по рождению.
– Круто, – ответила она, возвращаясь к работе. – Будешь танцевать в моих клипах?
Жизнь – это череда маленьких ежедневных решений. С каждым шагом, поступком и выбором мы продвигаемся по тому или иному пути. Мы знаем, на что соглашаемся, но никогда не знаем, от чего отказываемся. Простой ответ на, казалось бы, детский вопрос может изменить ход судьбы. Я по сей день гадаю, какой бы стала моя жизнь, если бы в тот вечер я приняла предложение сестры.
Поначалу никто, включая меня, не воспринимал Скарлетт всерьез. Это внезапное увлечение музыкой, подобно предыдущим ее увлечениям, должно было исчезнуть так же быстро, как появилось. Скарлетт должна была переключиться на что-нибудь другое, и картонное пианино покрылось бы плесенью, лежа на полке в гараже. Но достаточно было сказать Скарлетт, что у нее что-то не получится, как она охладевала к своей идее. Мама с самого начала сочла ее увлечение глупостью, о чем не преминула сообщить. Но моя сестренка была бунтаркой и чемпионкой по безнадежным делам и бессмысленным вызовам. Все указывало на то, что Скарлетт не суждено заниматься музыкой; именно поэтому она решила, что стать музыкантом – ее единственный путь.
В музыкальном классе средней школы Квинстауна стояло пианино. Скарлетт пошла к администрации и попросила, чтобы ей разрешили на нем играть. В ответ она услышала, что музыкальный класс предназначен для старшеклассников, но она всегда может встретиться с учительницей музыки, чтобы та сделала для нее исключение.
Учительницей музыки была госпожа Гамильтон, старая дева со строгим седым пучком, которая боготворила Баха и, казалось, родилась в очках. Она была очень энергичной и во время урока прогуливалась между партами, экспрессивно размахивая руками. Она любила классическую музыку, однако никто, конечно же, не разделял ее чувства. А еще она искренне ненавидела Скарлетт после того, как три недели назад та не придумала ничего умнее, как намазать ее стул суперклеем. Я до сих пор вижу, как госпожа Гамильтон пытается подняться осторожными рывками, от которых подпрыгивают жемчужные сережки у нее в ушах, пока не осознает, что ее клетчатая шерстяная юбка приклеилась к сиденью.
– Кто это сделал? – ледяным голосом спросила она.
Скарлетт подняла руку и небрежно ответила:
– Простите, но от ваших расхаживаний у меня голова кругом.
Все расхохотались, кроме госпожи Гамильтон, конечно.
– В своих шутках ты проявляешь такое же отсутствие ума и воображения, как во время занятий. Ты бы не глупостью стремилась отличиться, а лучше бы брала пример с сестры – у нее, в отличие от тебя, есть шанс добиться в жизни успеха.
Я сидела рядом со Скарлетт и видела, как она стиснула зубы и как нахальная улыбка застыла у нее на губах. Госпожа Гамильтон продолжила урок, оставшись на стуле, а я накрыла руку Скарлетт своей и прошептала:
– Она полная дура.
Скарлетт убрала руку, ничего не ответив, и я возненавидела госпожу Гамильтон.
И вот три недели спустя Скарлетт, набравшись смелости, пошла просить у нее разрешение играть на пианино (я посоветовала сначала извиниться за историю с суперклеем, что она и сделала). Госпожа Гамильтон ей отказала, что и неудивительно. Я так и не узнала, что именно она сказала, но той ночью Скарлетт долго рыдала в подушку.
Она продолжала заниматься на картонном пианино. «Ютуба» еще не существовало, Интернета у нас дома не было, поэтому Скарлетт брала в университетской библиотеке книги по сольфеджио и ежедневно занималась, не услышав и не сыграв ни одной ноты.
На протяжении следующего месяца я по вечерам лежала на одеяле, пересматривала свои контрольные или читала романы, переведенные мамой на французский язык (я тогда хотела стать переводчиком, как и она), одним ухом слушая, как Скарлетт постукивает по картону, тихо называя ноты. Это казалось мне ужасно скучным, тем более что Скарлетт не пела, а проговаривала ноты сквозь зубы, да так серьезно и сосредоточенно, словно обезвреживала бомбу. Я думала, что она быстро откажется от своего странного проекта, но она этого не сделала.
Однажды я спросила:
– Что разучиваешь? Настоящее произведение?
– Да. «К Элизе».
– Что это?
– Одна мелодия. У меня только к ней есть ноты. Я стащила их из картонной коробки в соседском гараже.
– Но ты же ничего не слышишь! Откуда ты знаешь, что играешь правильно?
Скарлетт оторвалась от своего занятия и удивленно округлила глаза.
– Конечно, слышу. Мелодия звучит у меня в голове, – сказала она и разочарованно добавила: – Я думала, ты тоже ее слышишь.
Я не слышала, но хотела услышать. Поэтому на следующий день пошла в кабинет госпожи Гамильтон. Та встретила меня радушно: улыбнулась и угостила печеньем с изюмом.
– Госпожа Гамильтон, пожалуйста, позвольте Скарлетт играть на пианино!
– Прости, Алиса, но только старшеклассники могут пользоваться музыкальным классом.
– Но можно же сделать исключение…
– У Скарлетт ветер в голове. Тебе я бы дала ключи, но ей не доверяю. Кто знает, что она выкинет…
Я ненадолго задумалась, а потом сказала:
– Тогда дайте ключи мне. Обещаю, я всегда буду со Скарлетт, глаз с нее не спущу. И буду возвращать вам ключи после каждого сеанса.
– Алиса, очень трогательно, что ты хочешь помочь сестре, но Скарлетт – безответственная девочка. Исключения мы делаем редко, и…
– Это вопрос жизни и смерти, госпожа Гамильтон! – глядя ей прямо в глаза, проговорила я с настойчивостью, которую обычно проявляла, когда приходилось защищать Скарлетт, но не себя. Мне было одиннадцать лет, я была прилежной и ответственной ученицей. Взрослым я очень нравилась, хотя детям казалась очень скучной. Госпожа Гамильтон взяла в руки очки-полумесяцы, висевшие на цепочке, протерла стекла рукавом своего анисово-зеленого свитера и вернула на нос.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
