ГЛАВА ШЕСТАЯ
Вот опять, стоит ей подумать, что она проникла в какой-то мере в его внутренний мир, как он скажет и сделает такое, что сбивает ее с толку окончательно, попросту ставит в тупик. И чем дольше с ним общаешься, тем неумолимее запутывается этот клубок сложностей и противоречий. Но спокойствие — ее оружие, и она им воспользуется. Итак...
— А вы не могли бы пригласить их сюда?
— Ну конечно, мог бы. — Винсент как раз запеленал Луизу и надел на нее распашонку. И вдруг признался глухим голосом, звучавшим будто издалека: — Так давно никуда не выходил. Официально я уже не в трауре, но все еще предпочитаю проводить время с близкими — они от меня ничего не хотят и не ждут. Вы понимаете?
Помолчав, Рейчел кивнула. Да, она поняла, пожалуй, даже больше, чем хотела. Но... созданное ею в собственном мозгу искусственное построение, все, что наработано в отношениях с ним, разрушилось на глазах.
— Не мучайтесь, Рейчел. Оставайтесь дома, если вам так спокойнее. Но беспокоиться из-за звонка Кармен, право, не стоит. Я говорил с ней пять минут назад, объяснил, что мы собираемся выйти из дома. Она тоже хочет, чтобы вы хоть немного отвлеклись и отдохнули от забот, которые с такой честью несете. Мои люди в восторге от вашего обращения с Луизой. Крошка прямо цветет под вашей опекой.
— Ее невозможно не любить, — прошептала Рейчел, потрясенная комплиментом.
Всего несколько дней назад само ее появление в доме он так воспринял... только и мечтал поскорее от нее избавиться. А теперь, за такое короткое время, все изменилось, она почувствует себя неблагодарной, если отвергнет его приглашение. Почему он пригласил ее — вот что важно: ради нее самой, ради себя? Да нет, вряд ли. Судя по всему, он все еще не может забыть жену. Ей этот результат собственного беспристрастного анализа вовсе не по душе — и в то же время она осуждает себя за это.
— Я... я привезла с собой вечерний наряд, так что проблемы нет — добавляются аксессуары, украшения... Ну, это уж мое дело.
— Если вы распускаете волосы, никакие украшения уже не нужны, — изрек Винсент, надевая на Луизу костюмчик. — Впрочем, делайте, как считаете нужным. А что, это типичная американская черта — все переворачивать?
— «Переворачивать»? — Она застыла у выхода.
— Ну, может быть, это вообще свойственно женщинам — говорить «нет», имея в виду «да». — И как ни в чем не бывало сосредоточил все свое внимание на Луизе, словно и не говорил ничего. — Будем надеяться, pequena, что ты не унаследовала эту черту от тети. В противном случае тебе предстоит порождать массовую неразбериху среди мужчин, которые захотят иметь с тобой дело. — Усмехнулся, поднял малышку в воздух и покрыл поцелуями ее кругленький животик.
Ах так?! Больше она просто не в состоянии его слышать. И Рейчел поспешила к себе, а на душе у нее был полный сумбур. Принять душ и одеться — это недолго. Туалет ее очень прост и уместен в обстановке любого вечера: матового черного шелка блузка, обнажающая руки до плеч, и переливающаяся, легкая длинная юбка — та же ткань, но блестящая. Сев за туалетный столик, чтобы привести в порядок волосы, она задумалась на минуту, вспомнив полушутливое-полунасмешливое замечание Винсента насчет одного свойства женской натуры. Распущенные волосы она носит почти всегда, только свежевымытые, гладкие. А когда соберешь в хвост — уже не то: завиваются, не лежат и все такое. Однако мыть, сушить — нечего и пытаться, некогда. Придется придумать что-нибудь другое... Ага, вот так (заодно и компромисс: и по-своему, и как хотел Винсент): Рейчел убрала волосы с лица и закрепила за ушами двумя жемчужными шпильками — прекрасно гармонируют с мамиными серьгами.
Из косметики она признает для себя лишь светло-розовую помаду; брови и ресницы не красит — они в том не нуждаются. Иногда приглушает каплей пудры румянец на щеках, но подходящей не взяла. Единственная ее слабость — духи, и она подушилась французскими — Стэфан подарил на день рождения. Как удачно, что не последовала тогда своему первому побуждению выбросить и их, и все другие его подарки за полгода, пока они встречались. Все же швыряться хорошими французскими духами... сам Стэфан того не стоит. То есть... не надо придавать ему большую значимость, чем он заслуживает.
Теплая южная ночь избавляет ее от обязательного «чего-нибудь сверху». Вечерняя сумочка, черные плетеные открытые туфельки на высоких каблуках — и она готова. Теперь только зайти в комнаты Кармен — проведать Луизу и дать инструкции Марии.
Через пять минут она уже спускалась по элегантной мраморной лестнице... и вдруг застыла на полдороге: он — стоит внизу и пожирает ее горящими глазами... Сердце Рейчел вновь забилось в бешеном ритме. Собравшись с духом, она заставила себя спокойно и с достоинством спуститься, все время ощущая его взгляд на своем лице и фигуре. Он смотрит на нее, как полчаса назад в ванной, когда она купала Луизу... Только теперь его, кажется, восхищает, как переливающаяся ткань при каждом ее шаге облегает бедра и обрисовывает длинные, стройные ноги. И сама она, как и полчаса назад, ощущает под его взором жидкий огонь и дрожь страсти во всех членах... Она знает, ей приходилось слышать раньше об этих мужчинах с Юга: так умеют посмотреть, что любая особа женского пола почувствует себя прекрасной и желанной, будь ей девять лет или девяносто. Конечно, Винсент ничего подобного не имеет в виду, но лишь сейчас она до конца поняла, почему он ее пригласил: ему необходимо сопровождение дамы, если он куда-нибудь выходит, — сдерживать нежелательное внимание со стороны женщин. В сравнении с ним любой мужчина безнадежно меркнет — во всяком случае, из тех, кого она до сих пор встречала.
Инстинкт ей нашептывал кое-что еще: Винсент де Рьяно из тех джентльменов, которым нравится чувствовать себя охотниками. Спутница его или подруга, настолько неумная, чтобы позволять себе быть назойливой, сама подписывает себе смертный приговор, тем более что в нем еще жива память о жене. Итак, она собрала все свои внутренние ресурсы, приготовившись достойно встретить самую резкую атаку. А он... он еще раз оказался непредсказуем — только и произнес тихонько, даже ласково:
— Gracias, pequena[20]. Среди знакомых мне дам вы единственная, не заставившая меня прождать добрую половину вечера. Я ваш должник.
«Pequena»... знакомое слово! Сердце Рейчел затрепетало — и у нее вмиг улетучилась из сознания разумная убежденность, что роковая судьба уготована той несчастной, которая попытается завоевать любовь Винсента де Рьяно. В ответ на его доброту она могла думать лишь об одном: а как бы он отреагировал, если бы она, отбросив все предубеждения, дотронулась, например, губами до его подбородка — там, где маленькая ямочка, — и даже красиво очерченного, дразнящего рта...
И тут же пришла в ужас — надо скорее совладать с собой.
— Так мы идем? — выдохнула она, будто все ей необыкновенно легко, и, не дожидаясь ответа, направилась к дверям: и страшно и сладко при мысли, что весь этот необъятный вечер она проведет с ним.
