такие замахи заканчиваются, Хром знал. Тело среагировало быстрее мысли. Оно швырнуло себя назад, в то самое укрытие, за которым недавно сидело в засаде, больно стукнувшись спиной о стену. Дальше отступать было некуда. Об этом же возвестило и лезвие секиры, глухо воткнувшись в ребро лавки. Рубящий удар сверху почти всегда смертелен, даже щит от него не спасает. Убивает если не на месте, то постепенно, от потери крови, хлещущей из оставшегося от руки обрубка. В этом-то Хром разбирался.
Но выдернуть топор из скамьи разбойник не успел. Коротко свистнула сталь, и он отшатнулся к стене, выпустив из рук тяжелое оружие. Клинок достал лишь на излете описанной в воздухе дуги, чиркнув по кожаному панцирю. Котел держал меч в левой руке, но было похоже, что вполне сносно владеть оружием может и так. Понял это и квадратный тать. Он бросил вокруг беглый взгляд и осознал, что остался из проникшей в дом ватаги один. Не считать же за боеспособного бойца эту собаку, что до сих пор каталась по полу и с жалобным воем нянчила перебитую руку? Долго не раздумывал — махнул рукой в сторону Котла, словно хотел стегнуть того невидимой плетью, и с громким треском выломанной рамы выпрыгнул на улицу. Белозерский здоровяк с похвальной для эдакого увальня прытью успел развернуться боком и махнуть клинком, парируя пущенный в него кинжал. Отбивал стальное жало почти наугад, но то ли повезло, то ли действительно отлично умел это делать — стилет, звякнув о лезвие, отлетел в сторону. Соваться в окно, чтобы посмотреть, куда припустил беглец, Котел не стал, резонно рассудив, что с улицы его вполне могут утыкать стрелами. Например, такими же, как та, что торчала из его правого плеча, ниже ключицы.
На боль он старался не обращать внимания. Хуже было то, что вполне мог изойти кровью — рубаха уже успела неприятно намокнуть и с каждым новым вздохом набухала все больше.
7. Вскрытый тайник (начало)
Только один из татей подавал признаки жизни. Тот, которому досталось по руке хромовой палицей. Он уже не вопил благим матом, а тихо скулил в сторонке, прижавшись дрожащим телом к стене.
— Что у вас тут?
В дверях стоял Перстень, сжимая в руке полутораручный бастард. Достался он воеводе от норманнского ярла. Ясно дело, не в качестве подарка: пришлось вытаскивать из одеревеневших пальцев мертвого врага. На мече угадывались тёмные разводы.
— Через сени четверо ломилось, — хмуро бросил он.
— Ещё один в подполе должен валяться, — кивнул в сторону распахнутого лаза Котел. — Из самострела, гад, садил… Попал даже, — неохотно добавил тучный гридень, впервые позволив себе чуть поморщиться от очередного толчка боли в плече. — Последний в окно сиганул. Вроде как атаман.
При слове «атаман» Перстень недобро зыркнул на своего дружинника. Но, покосившись на торчащее из Котла оперение стрелы, словно у того сквозь кольчугу пророс цветок, кивнул Ромею. Тот моментально шмыгнул к выходу.
— Не отравленная хоть?
— Неплохо бы.
Скуливший до сих пор на полу разбойник с достойной похвалы резвостью вдруг вскочил на ноги и, воспользовавшись тем, что о нем забыли, рванул к тому же окну, через которое скакнул в ночь его квадратный атаман. Получилось гораздо хуже. Добежав до пялящегося в ночь проема, он вдруг резко остановился, будто кто-то накинул на него аркан и дернул назад. Медленно, как муха, вляпавшаяся в кисель, завалился на спину.
Оперенные древки торчали из груди, живота и даже лица.
В этот же миг из сеней в горницу с топотом конного дружинного полка ввалился Ромей.
— Лучники! — гаркнул он, будто для кого-то это стало открытием, и тут же бросился на пол. Остальные так же бухнулись вниз и, не сговариваясь, расползлись в стороны, ближе к стенам.
Спустя миг в окна ворвался шелестящий вихрь, со свистом прорывая обтягивающие рамы бычьи пузыри и сочно тюкая в стены, утварь и пол железными клювами. После первой волны Перстень осмотрелся, как волк, угодивший в родную стихию охоты.
— Ромей, ты двери хоть запер?
— А то. Копьями подпер. Во дворе у двоих мертвых взял.
Откуда во дворе взялись двое с копьями, да еще и мертвые, никто уточнять не стал. Интереснее было другое. Как так могло случиться, что в этой глухомани завелось чуть ли не целое войско?
— Да хрен с ней, с дверью, — простонал из своего закутка Котел. — Как бы они сейчас всем скопом в окна не поперли. А то я тут как брошь у бабы на сарафане — пришпиленный и бесполезный.
— В окна только по одному можно, пусть лезут, — ровным голосом заметил Хром.
— Окон пять, а нас только трое, — сварливо напомнил Перстень.
— Да ладно, что ты придираешься, калеку тоже можно считать, — промычал Котел, осторожно ощупывая рану.
— Это я тебя вообще-то не посчитал.
— Ты че?! Ты ж меня знаешь!
— У меня тоже есть оружие, — донеслось вдруг из-за печки. О затаившемся там парнишке как-то успели позабыть.
Перстень встретился недовольным взглядом с Хромом.
— Теперь-то мы, конечно, спасены, — процедил сквозь зубы белозерец. — У него ведь оружие есть…
Из тесного закутка донеслось недовольное бормотание.
— Ну, так что, колчерукий, — оборотился к Хрому воевода. — Теперь-то, может, расскажешь, что тут к чему и какого лешего? Убьют тебя — никто и не узнает, за каким хреном мы сюда пёрли и чего такого разнюхали, что аж на засаду налетели.
По лицу однорукого было видно, что мнения своего он не поменял, и для лишних ушей ничего произносить не станет. Но лысый всё же говорил дело. Кто его знает, кому из них посчастливиться выбраться отсюда?
— Здесь недалеко есть схрон. Надёжный. Старый. Эту халупу специально выстроили для сторожа, что неотлучно здесь должен был находиться и следить, чтоб никто не проник.
— И где же он? Проспал нападение?
— Там его нашёл, внутри. Давно уже холодный. Не вчера они тот схрон нашли. И вскрыли.
— Это что ж там такое хранится, что такая таинственность понадобилась? — краем глазом выглянув в окно и снова пригнувшись к полу, спросил Перстень. — И такая армия для того, чтобы нам рты позатыкать…
— Как раз то, что может остановить целую армию. Настоящую. Большую. Или заставить обезлюдеть целый город.
— Понос что ли? — прокряхтел Котёл.
— Оружие. Особенное. Такое поветрие, если распылить которое среди людей, умрут все.
7. Вскрытый тайник (окончание)
На миг повисла тишина, прерываемая отрывистыми выкриками
