— Я возьму конверт, если не возражаете, — отрывисто произнесла она.
Поколебавшись, Калеб полез внутрь куртки за конвертом. Он медленно вытащил его, но не отдал ей, а продолжал держать.
— Сиренити, я хотел бы кое о чем поговорить.
Она нетерпеливо щелкнула пальцами.
— Пожалуйста, отдайте мои снимки.
— Я все это время думал о ваших фотографиях, — осторожно сказал Калеб.
— Неужели? И что же именно вы о них думали?
— Я хотел бы их увидеть.
— Только через мой труп. — Сиренити не убирала протянутую руку.
Выражение лица Калеба стало мрачным.
— Ладно. Раз вы так хотите. — Он отдал ей конверт.
— Спасибо. — Сиренити сунула конверт под мышку и продолжала идти.
— Сиренити?
— Да?
— Можете ли вы представить себе такие обстоятельства, при которых вам было бы удобно показать мне эти фотографии?
— А зачем вам их видеть?
— Не знаю. — Калеб продолжал смотреть прямо перед собой на дорогу.
— Неужто в вас пробудился нездоровый интерес? — ехидно спросила она.
Выражение его лица было непроницаемым.
— А вы как думаете?
— Я не знаю, что мне думать. Пару дней назад вы буквально взбесились, узнав о существовании этих фотографий. Теперь вы говорите, что хотите их видеть.
— Вы можете просто ответить на мой вопрос? — тихо спросил он.
Она немного подумала.
— Вы хотите знать, могу ли я вообразить какие-то обстоятельства, при которых я бы спокойно могла показать вам эти фотографии? Ну, может, и могу. То есть, говоря гипотетически.
— Что это за обстоятельства?
— Ну, говоря гипотетически, я могла бы их вам показать, если бы почувствовала, что могу доверять вам.
— Если бы почувствовали, что можете мне доверять. — Калеб резко остановился посередине пустой дороги и схватил Сиренити за руку, вынуждая и ее остановиться. — Вы что, хотите сказать, что не доверяете мне? Это же чертовски оскорбительно слышать, леди. В деловых кругах у меня такая репутация, которой нет ни у кого. Спросите любого, кто когда-нибудь имел со мной дело. Спросите кого угодно. Никто, ни один человек, никогда еще не обвинял меня в ненадежности.
Сиренити была поражена силой его реакции на ее замечание. Но одновременно почувствовала и раздражение.
— О, я не сомневаюсь, что вы абсолютно надежны когда речь идет о том, как вы ведете дела. Ваши контракты наверняка не оставляют никаких лазеек, и вас, очевидно, никогда не обвиняли в мошенничестве. Ho я говорю о возможности доверять вам в личном плане.
— Черт возьми, Сиренити, мне это очень не нравится. Я не лгу.
— Если это вам так сильно не нравится, то вы вольны уехать из Уиттс-Энда в любое время. Никто не собирается вас удерживать.
Калеб отпустил ее руку. Он двинулся вперед, и в его шагах было что-то гневное и угрожающее.
— Вы нарочно хотите все осложнить, не так ли?
— Осложнить? — Сиренити ускорила шаг, чтобы догнать его. — Калеб, я не понимаю, что здесь происходит. Что вы от меня хотите после всего, что между нами произошло?
— Разве не ясно? Хочу, чтобы вы дали мне еще один шанс.
— Но вы и так получаете ваш второй шанс, — возразила она. — Похоже, что я не могу вам в этом помешать. Как вы говорите, мне от вас не отделаться, и вы остаетесь моим консультантом, хочу я этого или нет.
— Я говорю сейчас не о деловой стороне всего этого. Я это говорю в личном плане.
Вопреки своей настороженности и глубокой неуверенности Сиренити вдруг ощутила трепет радостного возбуждения и надежды. Она крепко сжала конверт.
— В личном плане?
— Послушайте, давайте попробуем быть чуточку честными оба, идет? — спокойным тоном сказал Калеб. — Нас обоих тянет друг к другу. Мы оба более или менее признали это, когда я поцеловал вас у себя в офисе. Если припоминаете, вы ответили на мой поцелуй. Я прекрасно знаю, что вы хотите меня не меньше, чем я хочу вас.
Сиренити вся внутренне напряглась.
— Мне как-то не очень хочется связываться с человеком, которому пришлось бы сильно сосредоточиваться, чтобы не думать о нескольких моих фотографиях каждый раз, когда он будет целовать меня.
— Готов признать, что новость об этих снимках в первый момент меня ошеломила, но потом у меня была возможность успокоиться. Я знаю, что вы не…
— Не кто? — Ей вдруг стало очень любопытно.
— Я знаю, что вы не относитесь к такому сорту женщин, которые намеренно позируют для грязных снимков. Я не сомневаюсь, что вы поверили Эстерли, когда он уговаривал вас позировать ему ради искусства.
— Ну, мистер Вентресс, ваше великодушие просто потрясает. Не знаю, что и сказать.
— Скажите «да». — Калеб опять остановился и стал изучающе всматриваться ей в лицо с неистовым блеском в глазах. — Скажите, что дадите мне шанс доказать, что вы можете снова доверять мне в личном плане. — Он остановился на секунду, словно готовясь прыгнуть с обрыва в бушующее море. — Пожалуйста.
И такая страстная мольба прозвучала в одном этом пожалуйста, что Сиренити сдалась. Она встретилась с Калебом глазами, и на малую долю мгновения eй показалось, что она уловила след какого-то глубокого, темного чувства, всплывшего к самой поверхности. И на этот раз он дотянулся, коснулся ее каким-то очень личным, необъяснимым образом, и она не могла противиться этому контакту. Она была вынуждена тоже коснуться его.
— Ладно, — мягко сказала она.
На лице Калеба промелькнуло облегчение. Но оно вспыхнуло и исчезло так же быстро, как и то, другое, более таинственное чувство. Он нахмурился.
— Ладно? И это все, что вы можете сказать?
— А что еще надо говорить? — Она улыбнулась ему загадочной улыбкой. — Уиттс-Энд ведь и существует для тех, кто хочет получить еще один шанс. Это практически девиз городка. С моей стороны было бы упущением в смысле гражданского долга не дать вам возможности доказать, что вы совсем не тот надутый, нетерпимый и негибкий сукин сын, каким кажетесь.
— Это очень порядочно с вашей стороны, мисс Мейкпис, — пробурчал он. — Давайте заключим сделку. Когда вы покажете мне эти фотографии, я буду знать, что вы мне доверяете. Идет?
Немного поколебавшись, Сиренити пожала плечами.
— Идет. Но решение принимаю я. Договорились?
— Вы жестко ведете переговоры.
— Я беру уроки у эксперта.
Спустя сорок минут, оставшись одна в своем крохотном офисе, устроенном в заднем помещении магазина, Сиренити открыла конверт, который взяла из архива Эмброуза.
