Лотерон взвыл и свободной рукой отвесил ребёнку затрещину, от которой Реми пролетел не меньше метра и упал на мягкий ковёр.
– Ах ты, паршивец! – то ли со злостью, то ли с восхищением выпалил мужчина.
Всё вертелось перед глазами сироты, искры смешались со звёздами и устроили дикую пляску, голова пульсировала болью, особенно в том месте, куда угодила рука человека. Лотерон тем временем подходил и протянул здоровую руку, желая ухватить мальчика. В последний момент, Реми шмыгнул под стол.
– Мне начинает это надоедать! – проревел хозяин дома. Он пытался выкурить мальчика из-под стола, но лишь ходил кругами. Лотерон резко остановился и наклонился, мальчик не терял бдительности и юркнул было в другую сторону, но там, откуда ни возьмись, сильная рука схватила его и вытащила из-под стола.
Оборотень не знал, что делать. Звёзды продолжали плясать перед глазами, болел ушиб, нос забил тошнотворный сладкий запах. Мужчина за грудки поднял ребёнка перед собой.
– Ты вынуждаешь меня, – сдерживая злость, но в тоже время расплывшись в жутковатой улыбке, произнёс «сладко пахнущий» богач.
Реми вырывался, мотал ногами в воздухе, иногда попадая человеку в живот, он боролся и не желал сдаваться. Дядя учил никогда не сдаваться, бороться или убегать, но не позволять другим себя бить. Оборотень рычал и скулил, как вдруг голова его легла на что-то мягкое, а сильные мужские руки прижали запястья.
– Я хотел поиграть, но ты сам виноват. Ты меня вынудил! – Одна рука разжалась и схватила Реми за горло. – Разве можно вести себя так в гостях? Я помыл тебя, одел, накормил и так ты платишь за добро.
Звериная сила в волчьей крови маленького мальчика уступала силе взрослого мужчины. В глазах оборотня темнело, только редкие звёздочки вспыхивали и тут же гасли. Воздух не поступал в лёгкие; силы покидали тело. Когда Реми перестал вырываться, стараясь лишь вздохнуть, мужские руки разжались, лотерон отошёл. Мальчик закашлялся, жадно глотая ртом воздух. Он сполз, как оказалось, с мягкого кресла, и не пытался встать.
– Сейчас мы поиграем по моим правилам, – тем временем сообщил мужчина. Вжикнула застёжка, но оборотень не смог посмотреть где, он лежал на ковре, не в силах пошевелиться. Сила, ловкость, острые зубы – ничто не помогло в схватке с взрослым человеком.
Лотерон ткнул мальчика лицом в ковёр и произнёс невинным тоном:
– Ты был плохим мальчиком, но теперь ты должен обрадовать дядю. Поиграем в лекаря.
Богач стащил с Реми штаны и погладил бедро и ягодицы. Его большая шершавая рука потянулась к промежности мальчика. Оборотень боялся мужчины, боялся того, что тот хотел сделать, боялся оставаться в этом месте. Он принялся отчаянно вырываться, когда грубая рука погладила, а затем подёргала маленькую письку.
Мужчина навалился на оборотня всем телом, зажав руки и ноги. Реми хотел заорать от отчаяния, но выдавил лишь сдавленный то ли рык, то ли хрип. Узор ковра теперь был перед самым носом. Кружочек, завитушка, путаясь в мыслях и не желая оставаться в реальном мире, пытался отвлечься мальчик. Голову прижали так, что даже рот не открыть. Мужчина держал его очень крепко и сильно. Откуда у него столько рук? Мелькали в голове ребёнка редкие связные мысли.
– Моли о пощаде! Рыдай! – прошептал лотерон, склонившись к самому уху сироты, и обжигая дыханием шею.
Мужчина вынудил Реми скрючиться в неудобной позе и размазал в промежности мальчика что-то холодное и склизкое. Оборотень не видел мучителя, перед глазами его был дурацкий ковер, покрытый завитками и цветочками. Мальчик только чувствовал, как богач дёргался всем телом и тыкался, пытаясь запихнуть ему в попу какую-то здоровую штуку. Штука не лезла, но лотерон продолжал пытаться, дёргаясь, хрипя и посмеиваясь. Он бубнил что-то о лекарях и важности лечения таким методом.
Реми не слушал, он смотрел сквозь ковёр и кричал, устав кричать он стонал, ему было чудовищно больно, мальчик хотел плакать, но слёзы не лились, они все сгорели в том злосчастном пожаре.
Мужчина продолжал мучить ребёнка, он запихивал свою штуку и двигал ею туда-сюда, туда-сюда. Снова и снова, туда и обратно. Маленький оборотень кричал, хрипел, давился рыком, умолял прекратить. Силы быстро покинули сироту, он перестал кричать и только стонал и кряхтел. Дядя никогда не «лечил» мальчика таким способом.
Реми устал умолять прекратить мучения, он смотрел на ковёр и дёргался вместе с рывками лотерона. Оборотень пытался отвлечься хоть на что-нибудь, но боль была слишком сильной и возвращала его в реальность с каждым новым толчком.
Обратную дорогу в приют мальчик не запомнил. После «лечения» его некоторое время не трогали, затем его ополоснули тёплой водой, всё это время Реми был ни жив ни мёртв. Он помнил, как лежал на сиденье в паланкине, свернувшись калачиком, и страдал от боли. Каждая кочка, на которой носильщики дёргали переноску, напоминала о толчках лотерона и причиняла страдание. Из-за шторок пробивался дневной свет, утро ли было или уже день – оборотень не знал. Он не обращал внимания на окружающий мир, пребывая в царстве боли, унижения и отчаяния. Реми не понял до конца, что с ним сделали, и думать об этом не желал. Забыть, как можно скорее эту ночь – всё что осталось в голове. Он лишь знал, что ничего хуже с ним никогда ещё не случалось. Чувствовал, как к нему прилипла какая-то мерзкая грязь, не на теле, а в самой душе. Он просил, умолял человека – своего врага – о пощаде. Разве так поступают сильные и свободные волки-оборотни? Нет! Реми предал их, предал всё во что верил. Он пал в собственных глазах и понял, наконец, что никакой не герой племени оборотней, а всего лишь жалкий мальчишка, слабый и никчёмный.
В приюте его провели к кровати, где он также свернулся на боку и уткнулся носом в тряпки. Реми не мог не то что сидеть, но даже трогать изувеченное тело.
Зарывшись лицом в тряпки, сирота смотрел сухими глазами в пустоту, пока чернота, разливающаяся по краям зрения, не закрывала весь обзор, тогда он мигал, и всё повторялось вновь. Слёзы не шли, вся боль, все страдания застыли где-то внутри комом, без возможности выхода наружу с очистительной влагой. Слёзы высохли, они сгорели с родным домом.
Над чем ему плакать? Дядя говорил: «слезами делу не поможешь». Дядя говорил быть сильным, быть стойким, но дядя никогда не говорил, что с Реми начнут творить такое. Ни один дядин совет не пришёл на ум, когда мальчик молил человека о пощаде. Ни один.
От работы оборотня освободили, как
