— Давай, засранка! Открывай дверь, покажи, кого притащила позабавиться. Ты же знаешь, я очень люблю наблюдать, как ты трахаешься направо и налево. Так что впускай, и, возможно, я прощу тебе все предательства.
Вэл посмотрела на Маджида, оцепеневшего от ужаса и бледного как полотно. Какое-то чувство подсказывало: эти угрозы — что-то вроде игры, обладателю голоса ничего не стоит выломать дверь.
— Ерша тебе в дупло семь раз против резьбы, никчемная потаскуха! Сама знаешь, я лишь больше накажу тебя при новой встрече. А она будет. Тебе от меня не убежать. Я тебе нужен. Ты придешь ко мне, и придешь умоляя. Тебе без меня не выжить.
Больше всего Вэл испугалась последних слов, ошеломленный взгляд Маджида подтверждал их правдивость. Да и не ожидала она, что сладкоголосый грубиян за дверью уйдет мирно. Он мог выбить ее в любой момент.
Но удара не последовало. На несколько минут повисла тишина. Незваный гость явно никуда не ушел и прислушивался к звукам в комнате. Тягостное молчание казалось Вэл намного более зловещим, чем насмешки и угрозы. От мысли, что кто-то притаился за дверью, ожидая возможности наброситься или продумывая следующий шаг, всплыли воспоминания о давно похороненных ужасах. Боязнь вновь оказаться беспомощной пленницей скользнула в сознание, будто стилет, рассекающий мышцы и жир. Неподвижно лежа в объятиях трепещущего Маджида, Вэл чувствовала, как в ней поднимаются старые страхи, затапливая грудь, горло, разум, словно потоки воды тонущую деревню.
— Ах ты шельма, я знаю, ты там. Валяй, так и быть, развлекайся сегодня, но если и дальше собираешься от меня бегать, новых поблажек не жди. Никакой пощады для тех, кто пренебрег моей добротой. Тебя изгонят навечно!
Шаги тихо пошаркали прочь.
Вэл снова обрела способность дышать. Выпрыгнула из постели и затаилась у подоконника, не обращая внимания на возражения Маджида. Во дворике уже появилась фигура, мужчина средних лет. Высокий, сутулый и чуть ли не изможденный, но на плечи ниспадала роскошная грива угольно-черных волос, кое-где тронутых сединой.
— Пригнись! — прошипел Маджид.
Мужчина во дворе повернулся к окну, за которым скрючилась Вэл. В комнате было темно, а двор заливал лунный свет. Вэл не сомневалась, что незнакомец ее не видит, и все же под его взглядом ее пробрала нервная дрожь — страх и томление, отвращение и похоть.
На мгновение Вэл заледенела изнутри, испытав малодушную потребность бежать, а затем он отвернулся.
— Не показывайся ему, черт бы тебя побрал!
— Успокойся. Он уже уходит.
Маджид прокашлялся, словно собираясь задать бесцеремонный вопрос.
— Как он выглядел?
— В смысле? Разве сам не знаешь?
— Иногда он... надевает личины.
— Ну, сегодня он похож на изваяние святого с мексиканского Дня мертвых. Такое чувство, что он недоедает и никогда в жизни не знал любви.
— Да, — вздохнул Маджид.
Похоже, это описание было ему слишком хорошо знакомо.
— Кто он?
— Да так, у нас с ним были кое-какие дела.
— Как его зовут?
— Зачем тебе?
— Любопытство.
— Доминик Филакис.
— Твой сутенер?
Маджид не ответил, но встал с кровати и вставил в курильницу на подоконнике новую сандаловую палочку.
Когда он опять повернулся лицом к Вэл, мглистый серый свет предутренних сумерек обрисовал спинной хребет, делящий его широкие плечи и узкую талию пополам, и неуместный силуэт полных грудей.
— Ты зарабатываешь проституцией, — поняла Вэл.
— Говоришь так, будто тебя это удивляет.
— Меня мало что удивляет.
— Значит, ты невнимательно смотрела.
Наполнившие комнату ароматы сандалового дерева и клубники смешивались с запахом секса в пьянящий мускусный букет.
Маджид скользнул обратно в кровать и припал ко рту Вэл губами цвета хурмы.
— Нужно уезжать. Прямо сейчас.
— Что, сию минуту?
— Разве ты не этого хотела? Не за этим ко мне явилась? Только не говори мне, что решила еще немного понежиться в постели. Давай, собирайся. Не хочу здесь задерживаться.
— Да ты его и впрямь боишься!
— Просто проявляю... благоразумие.
— Что он тебе сделает?
— Проклятье! Ты задаешь слишком много вопросов.
— Мне сначала нужно заглянуть к себе в гостиницу. Забрать вещи.
— Это долго?
— Час.
— Ладно, значит так. Собирайся, но не мешкай. Знаешь, где вокзал?
— Да.
— В главном зале ожидания есть кофейня. Буду ждать тебя там. Не задерживайся.
— Филакис... он вернется?
— Не сегодня. Ему и без нас есть кого пасти. Я лишь мелкая рыбешка. К тому времени, когда он потеряет терпение и вышибет дверь, мы будем уже на полпути в Африку.
— В Африку?
— Разве я не говорил? Город — в Африке. По крайней мере, вход.
— Ладно, тогда до встречи!
— Паспорт у тебя при себе?
— Да.
Вэл уже одевалась. Подняв пояс-кошелек, она с ужасом заметила расстегнутое отделение. Паспорт и дорожные чеки лежали на месте, но кредитка и большая часть немецкой валюты исчезли. С внезапной тошнотой она вспомнила, как швырнула в потрясенного Лу сверток дойчмарок, не обратив внимания, что, помимо его денег, которые в тот момент презирала не менее его самого, вытянула и карту.
Твою мать!
— Ну а теперь у тебя что случилось? — поинтересовался Маджид.
— Ничего.
— Знаешь... на мгновение у тебя на лице появилось такое странное выражение.
— Просто подумала... возможно, я не смогу взять такси прямо сейчас. Мне понадобится больше часа.
— Тогда встретимся через два, — с досадой отозвался Маджид, — но не минутой позже! Если опоздаешь — это твоя проблема. Сяду один в первый же поезд на юг. Ждать не буду.
* * *
Брюхо облаков окрашивали пастельные разводы. Словно отметины на шерсти овец, которых отправляют на бойню, подумала Вэл. Мчась на такси к Лу, она ругала себя на чем свет стоит. Мало того, что по-детски вспылила у этого одержимого глупца и в приступе неразумной гордости отдала честно заработанные деньги, так еще и оставила кредитку — с настоящим именем, что уже вообще верх безумия.
