оказалась влажной и слегка грязной. На конверте не было ни адреса, ни отправителя, но я и так знала, что письмо из Академии, потому что сургучная печать явно говорила об этом.
Вскрыв конверт, я аккуратно достала небольшой пергамент и тут же скривилась. Конечно. И почему именно он?
«Завтра в восемь вечера к Вам прибудет профессор Гроуссвелл. Он будет сопровождать Вас в Академию».
Собственно, ничего удивительного в том, что за мной прибудет преподаватель, нет. Я живу в глуши, фактически на другом конце страны. В больших городах есть телепорты, которые специально настраивают на Академию. У нас тут комнаты порталов нет, к сожалению. А добираться до ближайшего города около суток. И это верхом.
Тяжело вздохнув, я поправила широкую панаму и посмотрела на небо. Именно тут, в этой деревне, оно казалось мне удивительно ярким. И воздух такой чистый, легкий и освежающий. После стен Академии, я впервые чувствовала, что живу. Мне не надо думать об уроках, о глупых терках между расами. Не надо беспокоиться о преподавателях. И даже об Эрене с Соломоном я забыла.
— Эми, — громкий голос дяди, заставил меня обернуться. Он стоял на пороге и махал мне рукой, подзывая подойти поближе.
— Что случилось?
— Мне принесли письмо, — взгляд дяди не предвещал мне ничего хорошего. Я замерла, не дойдя до двери. Стало не по себе.
— И... что пишут? — осторожно спросила я, ища пути отступления. В конце концов, написать могли все что угодно: начиная от демонстрации ног и заканчивая тем случайным взрывом в кабинете зельеварения. Но последний случай был чистой случайностью!
— Гонки... — угрожающе произнес дядя, от чего мое сердце ухнуло куда-то вниз. Я не рассказывала ему о том, что стала участницей Больших Гонок Монстров. И не собиралась говорить! В этом году дядя Оскар не мог приехать, так как отправлялся в горы за ингредиентами. Не хотела его волновать. Да и, если совсем честно, не хотела отхватить.
— Ну, понимаешь... — я опустила голову и мысленно приготовилась к взбучке. А она точно должна последовать, потому что, по логике дяди, я необоснованно подвергла себя опасности.
— Почему не сказала? — тихо произнес мужчина. Его голос уже не звучал устрашающе. Скорее он был уставшим и обеспокоенным. Я нерешительно подняла взгляд и поняла, что лучше бы он на меня кричал.
Дядя Оскар был подавлен. Морщинистые руки, сжимавшие желтый пергамент, слегка подрагивали. На лице, у самых глаз, морщинок будто стало намного больше. И сам дядя словно стал старше на десятки лет.
— Прости... — тихий шепот сорвался с моих губ прежде, чем я себя остановила. — Я не хотела тебя волновать. И я все еще надеюсь, что мне запретят участвовать, — на последних словах, мои губы растянулись в улыбке. Горькой, но все же улыбке. Я не позволю дяде Оскару увидеть меня испуганной. Не хочу, чтобы он волновался еще больше.
— Глупая моя принцесса, — дядя подошел ко мне и обнял одной рукой. — Я всегда буду о тебе волноваться. Даже когда ты просто выходишь погулять, меня порой посещают мысли, что ты можешь упасть и пораниться. Поэтому я всегда о тебе волнуюсь.
— Так ты... не сердишься?
— Сержусь. Потому что не могу отменить поход в горы и буду жутко за тебя переживать, — голос дяди стал угрожающим, но теперь мне не было страшно. Чувствуя его теплую ладонь на своей спине, я понимала: дядя — это тот, на кого я могу всегда положиться.
— А что у нас на обед? — тихо спросила я, когда молчание стало уже неловким. Да и желудок довольно громко напомнил о том, что завтрак был уже довольно давно.
— Что и следовало ожидать, — внезапно заявил дядя, отстраняясь. — Тебе бы только пузо набить! А о безопасности никогда не думаешь.
— А вот и не правда!
— А кто съел последний пирог сегодня?
На это заявление я ничего ответить не смогла, поэтому просто надулась и замерла, скрестив руки на груди. Я, конечно, люблю поесть, отрицать не буду. А кто этого не любит?! И вообще, то, что я полновата — виноваты уроки. Они у нас с семи утра до шести вечера. И вообще... не справедливо!
Увидев мой недовольный вид, дядя не выдержал и громко рассмеялся. Запрокинув голову назад, он громко и заливисто смеялся. От этого я дулась еще сильнее.
— Идем уже, сокровище. Я тебе запеканку приготовил. Лейку поставь на место!
Обиду, как рукой сняло. Радостно улыбнувшись и закивав, я побежала обратно к цветам, чтобы забрать лейку и поставить ее в сарай. И все-таки, жизнь в деревне — прекрасна! Яркое небо, чистый воздух, запах цветов, улыбки друзей и самая вкусная еда в мире!
* * *
Последний день моих каникул подходил к концу. Я стояла в своей комнате и рассматривала себя в зеркале. Голубое платье скрывало руки до запястья. Корсет слегка давил, но он не был предназначен для того, чтобы утягивать живот. Скорее его разработали, чтобы студентки держали правильную осанку. И, скажу честно, сидя на лекциях, порой хочется сгорбиться и плюнуть на все. Но корсет не позволяет таких вольностей.
Так же поверх платья надевалась мантия. В зимний и осенний периоды она была утепленной, а летний и весенний — легкой и воздушной.
Туфли черные, на небольшом каблуке были не особо удобными. Но выбирать не приходилось. Так же нам выдавали кожаные сапоги до колена. Они очень помогали в дождливую погоду. Ну, а на зиму нам выдавали ботинки с кроличьим мехом.
Убрав волосы в косу, я перевязала ее голубой лентой и удовлетворенно кивнула. Форма Академии выглядела довольно мило. Радовало то, что голубой цвет мне шел. Вот, например, Норт выглядел в школьной форме довольно нелепо и забавно. С его-то ярко рыжей шевелюрой.
Вздохнув, я подняла сумку с пола и оглядела комнату. Еще год я сюда не вернусь. Как же не хочется уезжать! Почему нам дают всего неделю каникул? Это не справедливо!
— Эми, спускайся скорее. Рена пришла!
Услышав громкий голос дяди с первого этажа, я вздохнула в очередной раз и вышла из комнаты. Как бы горько мне ни было, надо продолжать свой путь. Я прошла уже больше половины. Еще три года и я смогу помочь деревне. Смогу отблагодарить их за мою жизнь.
Уже спускаясь по лестнице, я услышала громкий голос Рены. Она не скрывала своих возмущений
