поплакать в одиночестве в память о погибших в баталиях старших детях. Детях, как по злой иронии, погибших за несколько дней до объявления мира. Она понимала знаменательность даты, но ей казалось, что и люди, и маги забыли ее суть и видели в ней лишь выходной и повод выпить. — У Фимы там сын работает, говорит, приказ свыше, — Рида нахмурилась. — Он больше тебя не рад, что следствие свернули: родственники потерпевших его чуть не разорвали. Слушай, ты лица такие не строй! Кто-нибудь напугает, так и останешься с косой рожей! — Вилья рассмеялась и приложилась к кружке.
— Нужно поговорить с ним… — чуть не прохрипела Рида, еще больше сползая под стол под насмешливую улыбку бабушки.
— Но ты обещала Иле, — также улыбаясь, подытожила Вилья.
— Но я обещала Иле, — повторила Рида, окончательно укладываясь спиной на сидушку. — Начну разбираться, она меня с потрохами сожрет. И так ее подставили…
— Когда к ней полиция-то приезжала из-за вашей вылазки? — хмыкнула Вилья.
— Да… — проблеяла Рида, а потом резко подскочила, ударяясь головой о спинку стула: — А ты откуда знаешь?!
— Рида, — женщина посмотрела внучке в глаза, — я старая, но не глухая! — Рида медленно опустилась на стул, будто кто-то пристыдил ее за детскую выходку. — К тому же ты бормочешь во сне, — рассмеялась Вилья, довольная реакцией.
— Да ну тебя, ба! — Рида махнула рукой. Она бросила взгляд на настенные часы и встала из-за стола: — Ладно, хрен с этой станцией! Пойду до госпиталя съезжу, скоро часы для посещения.
Она завалилась в свою комнату и стала оперативно приводить себя в порядок. Обтягивающие брюки из чуть лоснящегося материала, белоснежная блуза с длинными рукавами, на запястье завязанными темно-коричневыми лентами, широкий корсаж под грудь с декоративной шнуровкой на спине и медными креплениями спереди. Подумав пару минут, она с тяжким вздохом натянула поверх вязаный свитер с высоким воротом.
— Что, модница, собралась? — улыбнулась Вилья пробегающей в зал Риде. — Э! Куда коньяк потащила?
— Ба, — Рида остановилась, — я иду в больницу, где лежит Дориан. Который боится больниц. Это его лечащему врачу за терпение, — Рида усмехнулась и положила небольшую бутылку в закрепленную на бедре сумку. — Ладно, — она накинула куртку, натянула ботинки на широкой подошве, — я полетела! — и выбежала за дверь.
— Ну лети, летучка, — покачала головой Вилья, — а я, пожалуй, с Фимой парой слов перекинусь…
На улице светлело. Рида, быстро перебирая ногами, шла на остановку, иногда приветственно кивая соседям. За спиной уже слышалось тарахтение первого омнибуса, и девушка прибавила ходу. Через двадцать минут тряски она прибыла к двухэтажному зданию из кирпича и с плоской крышей, огороженному витым забором, закрепленном на обложенных кирпичом по спирали трубах. Она прошла в отсутствующие ворота к крыльцу, которое, хоть и было вымыто совсем недавно, почти не виднелось под слоем грязных следов. Открыв простую металлическую дверь, девушка прошла внутрь, к регистратуре.
Холл пустовал. Если не считать нескольких больных на деревянных скамьях вдоль стены, что ждали осмотра. Несколько крупных и множество мелких газовых ламп ярко освещали помещение, по которому сновал медперсонал. Пожилой мужчина в застекленном помещении регистратуры равнодушно осматривал осточертевшую ему картину и украдкой поглядывал на Риду. Немного удивленная безлюдности помещения в часы посещения, она прошла чуть вперед, надеясь выловить кого-то из врачей или санитаров, когда стеклянное окошко открылось и хриплый голос рявкнул:
— А ну вышла! Рано еще!
Вздрогнув, Рида повернулась и подошла к регистратуре:
— В смысле? Десять уже!
— Санитарный день! — довольно произнес он.
— И до скольки этот «санитарный день» будет? Мне брата навестить надо, — спокойно ответила она, видя, как в глазах сухонького деда гаснет свет довольства от не свершившегося скандала.
— Еще два часа, — буркнул дед.
— Ясно, — задумчиво кивнула Рида и, прежде, чем дедок придумал что-то колкое, покинула госпиталь.
Она остановилась перед крыльцом. Планы на день несколько сдвинулись — это не страшно, проблема больше в том, что выяснилось это не дома, а на пороге пункта назначения. Теперь предстояло где-то прошляпить два часа жизни. Желательно, не замерзнув и не промокнув под намечающимся дождем.
— Ладно, пополним запас сарцина для этого идиота, — она натянула капюшон и зашагала в сторону центра, в тот единственный магазин, где на утонченный взгляд инженера-механика из большого города можно было взять нормальный чай.
Минут через сорок плутания по торговым рядам под недовольные взгляды продавцов Рида вышла к площади, где гуляли, закупаясь к праздникам, такие же бездельники. Она шла вдоль выключенного фонтана, шагая так медленно, как только могла. Шла и стала невольной свидетельницей разговора компании ребят, разочарованно загудевших на заявление одного из них о том, что он через пару дней уезжает в соседний город. И лишь скромно сидящая сбоку девушка осторожно заметила, что после взрыва на дирижабельной станции все пути перекрыли. Незаметно кивнув высказанной мысли, Рида продолжила свою внеплановую прогулку и уже на грани слышимости уловила — разрешили движение паровоза. Почему-то вспомнились слова бабушки о закрытии дела по приказу свыше. Впрочем, на мгновение появившаяся в голове связка тут же исчезла, когда какой-то подросток на велосипеде едва не наехал на девушку.
Выругавшись, Рида отскочила в сторону и направилась обратно в сторону госпиталя, но несколько окружным путем. Ноги будто сами собой несли девушку мимо отделения полиции, которое, как и несколько дней назад, обложили возмущенные граждане. Часть из них молча топталась вокруг, кто-то выкрикивал требования найти пироманьяка или позвать командира, особо активные пытались прорваться внутрь, у некоторых стихийников почти получилось, правда среди полиции также числились колдуны, которые успешно нейтрализовали сородичей. Покачав головой в разочаровании от дикости населения, девушка прошла мимо. Обещание есть обещание. Да и санитарный день в госпитале почти закончился.
С видом победительницы Рида вошла в госпиталь и максимально вежливо уточнила у деда в регистратуре насчет посещения Дориана Бренана. С кислой миной он отправил ее на второй этаж правого крыла. Когда она поднялась по лестнице, из самой дальней палаты, чудом не хлопая дверью, вышел ее старый знакомый и, по совместительству, лечащий врач Дориана. Остановившись перед дверью, он выдохнул, выпрямился и только тогда заметил визитершу.
— Рида! — приветственно махнул он рукой. — Рад тебя видеть! Не думал, что скажу это, но кататься к вам домой, чтоб его осмотреть, было проще и приятнее, — он искоса посмотрел на бежевую дверь палаты.
— И тебе привет, Тарлин, — она улыбнулась колдуну. — Я еще после первого раза заподозрила, что надолго тебя не хватит, — ловким движением она вынула коньяк из сумки. — Я знала, кого мы отправляем сюда. И пока ты любезно лечишь моего брата, я столь же
