class="p1">— Мои! Твои! Откуда мы знаем — может, он всех сдал, от Мурманска до Пскова… Просто заказчика сейчас интересуют твои. Ладно. «Крот» по вашим учетам не проходит — тут все чисто…
— А Альбина? Я ее меньше года назад сделал.
— Значит, считай — засвечена. Короче, давай работай по Строганову. Сделаешь — мы этой сволочью канцелярской займемся, мать его!
Подписывая учетный документ на нового виноградовского человека, начальник морского отдела только удивленно хмыкнул:
— Ну вы даете, Владимир Александрович… Бог с вами, хозяин — барин. Взрослый человек, знаете, что делаете.
На типографском бланке с грифом «Секретно» были выписаны полные установочные данные Строганова. Псевдоним ему присвоили — Ветеран…
Чистяков и молодой боец — при взгляде на него Игорь до сих пор вспоминал их первую встречу и хруст собственного ребра под ударом кованого ботинка — сидели на аккуратной лавочке среди окружавших безликий подъезд хрущевской пятиэтажки сугробов.
— Снегу навалило… — лениво бросил Чистяков.
— Снегу… Зад примерзает — вот что. Скоро они там?
— Это для Машки время — деньги. А на его месте я бы тоже не торопился.
— А ты что, Чистяк, на его месте не был? — удивленно ухмыльнулся молодой.
— За деньги — конечно нет. Это ж совсем другое дело! Я их — только по большой чистой любви… Как думаешь — любят они меня?
— Любят! — по-жеребячьи всхрапнул собеседник. — Они нас всех любят!
— Внимание! — напрягся Чистяков.
На расчищенную от снега дорожку вывалился массивный краснолицый финн в полузастегнутой куртке. Беспорядочно слипшиеся бесцветные волосы, криво сидящая новая кроличья шапка с магазинным ярлыком… В одной руке он нес черный пластиковый «дипломат», а другой безуспешно пытался отпихнуть от себя миниатюрную черноволосую девицу — чуть более трезвую, чем он.
— Мальчики! Не платит!
— Совсем? — На такой крик души нельзя было не отреагировать.
— За шапку — дал, а за это… — девица обреченно махнула куда-то вниз живота, — …ни хрена. Сволочь! Чухна!
Чистяков огляделся: поблизости никого не было, только таксист-«отстойщик» в своей машине сосредоточенно смотрел в никуда из-за руля.
— Ю хев ту пэй, френд. — Чистяков вежливо улыбнулся иностранцу, жестом прокомментировав: надо заплатить.
Но иностранец мысленно был уже в теплом салоне такси. Не удостаивая Чистякова взглядом, он могучей лапой лесоруба отодвинул его в сугроб — и внезапно выгнулся от страшного удара в позвоночник. Рухнувшее в снег тело несколько раз дернулось от пинков.
— Хау а ю, френд? — заботливо склонился над финном Чистяков.
— Тоуариш… тоуариш рэкит… — трезвея, прохрипел иностранный гость. Правая рука его нашаривала «дипломат», подтянула к себе. — Пли-из.
Чистяков извлек из бумажника толстую пачку купюр, отделил две по пятьсот марок:
— Леди.
Затем вынул пятьдесят марок:
— Такси.
Оставшиеся деньги сунул себе в карман:
— Штраф.
…Когда такси исчезло за поворотом, Машка обиженно сплюнула:
— Хоть бы спасибо сказал… гад.
— Так к чему весь этот базар, Мастер?
Строганов обращался к человеку, одинаково хорошо известному и авторитетному как в сфере организованной экономической преступности, так и в кругах крутого рэкета.
Вид у Михаила Степаненко был под стать репутации. Кряжистый, широкий в кости сорокалетний мужчина с глубоко посаженными бесцветными глазами и распластанным носом боксера. Двухсотграммовая золотая цепь на шее и массивный перстень с бриллиантом… Многие обманывались, воспринимая его как безвкусную пародию на средней руки мафиози времен американского сухого закона.
В качестве персонажа для серьезного детективного повествования Степаненко не подходил — слишком уж нарочитыми, надуманными были перипетии его подлинной биографии… Даже великий автор авантюрных романов Валентин Саввич Пикуль не решился бы, наверное, вывести его на своих страницах. Впрочем… Мать одного из прекрасных писателей-маринистов, по национальности, внешности и фамилии — немка, проработала судебным исполнителем в блокадном Ленинграде. Немка! Нарочно не придумаешь…
Так вот, отец Степаненко был генералом армии, советником одного из вскормленных нашей любвеобильной страной зарубежных лидеров. В юном возрасте, вернувшись в Москву, Миша с энтузиазмом окунулся в незаконные валютные операции, не брезговал и кое-чем похуже — благо папа за спиной не давал непутевого сына в обиду. Однако после уж из ряда вон выходящей истории с наркотиками — он вывозил их из страны в качестве полузащитника молодежной сборной страны по хоккею — следствия избежать не удалось… Условный приговор — и студент престижнейшего вуза столицы исчезает с глаз долой — на обшарпанные скамьи провинциального Горного института.
Обладая недюжинными физическими данными, упорством и яростным честолюбием, Степаненко вскоре становится одним из первых в стране мастеров спорта по контактному каратэ. Популярность, щедрый поток денежных пожертвований благодарных учеников… Но родная правоохранительная система совершает очередной виток — загоняются в подполье восточные единоборства, уходят на зону авторитетные бойцы. А тут еще — диплом, распределение.
Отработав в Воркуте полтора года — в скромной должности мастера, а затем инженера по технике безопасности, обретя нужные связи и заинтересовав собой воротил местной теневой экономики, Степаненко вновь появляется в столице уже как представитель одной из самых крупных провинциальных преступных группировок… Уголь, золото, лес — в круг его интересов входило все, что можно выгодно продать, желательно за границу. Многомиллиардные сверхдоходы позволяли содержать тупоголовых бандитов-исполнителей, милицейских клерков, холеных «сынков» из Внешторга и заоблачно-недосягаемых партийно-хозяйственных бонз.
Что-то не сработало — пересеклись интересы северян и коренных столичных мафиози… Москвичи оказались сильнее.
Стрельбы на этот раз почти не было — с конкурентами расправились руками милиции и прокуратуры. Степаненко достались — арест, отбитые в лучших традициях застоя почки, вежливый следователь, суд, срок… Грозило пятнадцать, вплоть до расстрела, — откупился. Получил шесть.
На зоне держался достойно — благо, подогрев был с воли, дали поддержку серьезные люди, да и у самого кубышку не до конца выгребли.
Освободился. С маху вломился в кооперацию, пробивал регистрацию первых совместных предприятий — верно почуяв грядущие фортели родной экономики и ошалелого законотворчества. Доверили общак — общую кассу организации — за год удвоил сумму. Отмыл деньги, пустив их в оборот — через коммерческие банки, многочисленные малые предприятия, акционерные общества…
Попутно устроил и собственные дела — сочетался браком с дочерью немецкого вице-консула, чуть-чуть пожил в тещином домике на французской границе и вернулся в Москву уже не нашим подданным. Последний год Степаненко столицу своими посещениями не баловал — дела офиса, арендовавшего апартаменты люкс на Морском вокзале, очевидно, не оставляли ему времени даже для нормальной семейной жизни.
— Мастер, у тебя есть что мне предъявить?
— Упаси Господь. — Степаненко распечатал пачку сигарет и, как бы забыв, что Строганов не курит, протянул их ему. — Нет? Ох — извини, правильно. Главное — здоровье. А вы, ребята?
Сидевшие в гостиничном номере — Чистяков у окна и
