ему.
Игорь не дышал. Кожа под его пальцами горела. Она подходила ему по температуре, она подходила ему снова и снова.
Рывок — и он усадил девушку к себе на колени. Аня не сопротивлялась, только вздрогнула от неожиданности, распахнула глаза и посмотрела ему прямо в душу. Ее глаза горели, тело снова тянулось к его прикосновениям, Игорь, тихо рыкнув, уткнулся носом в ее шею.
Аня потрясающе пахла. Она потрясающе горела в его руках, потрясающе двигалась, распаляя его. Это был такой интимный момент, что Майков не представлял, как он сможет остановиться. Он хотел целовать ее, обнимать. Хотел раздеть ее и усадить на кухонный стол, чтобы рассмотреть внимательно. Ему нужно было ее обнаженное тело, ее грудь, руки, спина и шея. Он хотел видеть, как дрожат ее ресницы, когда он раздвигает ее бедра своими…
— Аня, — поцелуй вышел слишком смазанным, мешали эмоции и желание, которое она могла чувствовать сквозь несколько слоев ткани, сидя у него на коленях. Он коснулся ее губ своими, мягко мазнул языком по зубам и отстранился, хватая воздух.
— Нужно, — она х р и п е л а. — Нужно остановиться.
— Да, — он задыхался. — Нужно.
Ее руки скользнули по его плечам, вниз, к животу, зацепили застежку ремня и исчезли — Игорь застонал от досады. А потом и сама Аня аккуратно поднялась, пытаясь держать равновесие. Она не могла быть пьяной — прошло много часов после того, как они выпили. Но она едва стояла на ногах, и Игорь был счастлив осознавать это.
Это он так действует на нее.
— Я, — ее взгляд коснулся лица Майкова, его губ, шеи и, наконец, опустился на пах. Щеки девушки вспыхнули от стыда, но Игорь не сдвинул ноги, он не пытался скрыть то, как сильно он ее хотел. — Я пойду.
— Да.
«Нет! — кричала душа. — Нет, ты никуда не пойдешь!»
Но Игорь прекрасно знал, что в этот момент, на эмоциях, в не лучшем состоянии, им необходимо было разойтись по своим комнатам.
На остальное еще будет время, будет возможность — завтра, послезавтра, в любой другой день.
Глава 11
У Игоря была своя система, которой он придерживался, выбирая материалы для создания картин. Это напоминало ситуацию с пирогами-антистрессами.
Краски — любимый материал. Рисуя красками — масляными, акриловыми или простыми акварельными, неважно — Игорь полностью отдается композиции рисунка и образам. Он делает их яркими, создавая характеры при помощи оттенков и толщины мазков. Он оживляет растения, животных, предметы, накладывая линии на холст. С красками работать всегда приятно, это вдохновляет и задает настроение.
Другое дело — уголь. У Игоря очень мало работ, выполненных углем, потому что он не умеет находить с ним общий язык. Еще в институте, работая с углем, Майков больше всех злился и хуже всех справлялся, но попрощаться с этим материалом он так и не смог. Он брал в руки уголь, когда мысли в голове спутывались, превращаясь в клубок. Он наносил штрихи, забывал про лица, вырисовывал только очертания: улиц, домов, облаков и человеческих силуэтов. Он не думал, когда рисовал углем — он жил в этом, и это было безумно сложно.
Закончив очередной набросок, отошел к окну и вынул из запечатанной красной пачки толстую сигарету.
Майков курил крайне редко, предпочитая просто держать сигареты в доме на случай, если захочется. В этот день был как раз тот случай.
Он чиркнул зажигалкой, приоткрыл окно, поежившись от вмиг проникшего в помещение холода. На улице было темно, Игорь не представлял, который сейчас час — раннее утро или поздний вечер — потому что всегда терял счет времени, рисуя. Сжал пальцами фильтр, поднес сигарету ко рту и сделал затяжку, пропуская в легкие такую необходимую порцию яда.
Голова закружилась — возможно, все дело было в голоде или же в первой сигарете за несколько месяцев. Но он не хотел останавливаться, эта сигарета приносила ему наслаждение. И когда уголек упал на кожу, Игорь почему-то не почувствовал боли.
* * *
Майков не выходил из мастерской больше суток за исключением быстрых походов в туалет и обратно. Аня за это время прошла все стадии от злости до отчаяния и паники.
Она ничего не понимала. Вернувшись домой, они целовались, потом разошлись по своим комнатам (следует сказать пару слов о том, как долго Аня не могла заснуть, но парой слов здесь не ограничишься), а утром Игорь заперся в студии и не выходил на контакт.
Сначала Аня демонстративно не ходила в ту часть дома и всячески пыталась создавать на лице непринужденность и равнодушие, услышав даже малейший скрип половиц. Но это были всего лишь звуки дома, а Игорь же продолжал сидеть в своем маленьком мире, не впуская ее в него и не выходя. Она пару раз подходила и стучала в запертую дверь, но слышала в ответ лишь тишину.
Позже пришла злость и даже ярость. Она казалась себе грязной, ведь его руки блуждали по ее телу, его губы исследовали ее рот, а сейчас он поступал с ней так. Аня не знала, в чем провинилась, что сделала не так. Ей хотелось от отчаяния грызть ногти, но их не было, потому что она всегда срезала их под корень.
— Нагадь ему в тапки, — сказала Аня Бусе, но тот демонстративно повернулся к ней задом. И когда только этот жук Майков успел влюбить в себя ее кота?
Наступила ночь, и Аня больше не могла выносить этой тишины.
Ей нужны были ответы, хотя бы малейшие. Если ему противно, если он не хочет больше видеть ее — пусть скажет это в глаза.
— Игорь, нужно поговорить, — стучать пришлось громко. Можно было подумать, что Игоря вообще не было в мастерской, если бы свет не просачивался в щель под дверью и иногда не появлялась тень от ног. — Открой мне, я тебе не игрушка!
От обиды горело лицо, слезы собирались в уголках глаз. Аня промокнула глаза рукавом — не хватало еще показать ему свою слабость.
Молчание. Долгое и тягучее, как жвачка. Ане хотелось кричать и топать ногами по полу.
— Игорь!
— Уходи.
Он сказал это тихо, но она услышала. Сердце на секунду остановилось, а потом заколотилось с такой силой, будто хотело проломить ей ребра.
— Мне уйти совсем?
— Пожалуйста, сейчас уйди. Мы поговорим, но не сегодня, прошу.
И… Ей стало нехорошо от того, как звучал его голос. Он был каким-то болезненным, словно его долго и безутешно били, словно выкачивали душу через
