Любка кричала зря. Светлана и сама знала: детей ей не надо. Да и мужиков тоже. А вот легкой и богатой жизни хотелось. Хотелось красивых платьев, ночных клубов, шикарных машин и отдыха на дорогих пляжах. Правда, как это все получить, она не знала. Подсказали подруги.
— Светка, ты ж длинная и худая, как жердь, — сказала ей соседка по комнате в общежитии через пару месяцев после начала занятий. — Была бы у меня такая внешность — я бы в модельное агентство пошла.
В модельном агентстве «Август» Светлану Журавскую приняли с распростертыми объятиями. И для Ланы началась, наконец, совсем другая жизнь: дефиле, основы макияжа, показы… Она почти забросила учебу, у нее появились собственные деньги, модные вещи, новенький мобильник… К Любке, своей матери, Лана почти не ездила, денег ей не отправляла: мать-то ей тоже не спешила помогать.
С парнями Лана не встречалась. Особо навязчивых поклонников отшивала, напоминая, что ей еще нет восемнадцати. А как только закончила колледж, агентство раздобыло ей контракт в Москве. Там Лану тоже заметили и быстренько перекупили. Так началось ее восхождение к вершинам модельного бизнеса.
Этот долгий путь привел ее сюда, в пентхаус престижной новостройки в Новом Медведково. К мужчине, которого она не любила и не хотела, потому что он не давал ей возможности почувствовать себя жертвой, которую хватают, тащат в постель и берут против воли, почти насильно. А по-другому Светка получать удовольствие от секса так и не научилась. Наверное, не научилась бы вообще, если б не прочла однажды в блоге модной тетки-психолога рекомендации для американских женщин-полицейских, которых пытаются изнасиловать.
Последний совет звучал так: «если отбиться от насильника не получилось — постарайтесь расслабиться и получить удовольствие».
Когда однажды Лану схватил и утащил в приватную комнату очередного дорогого клуба особо настойчивый кавалер, она, как всегда, принялась сопротивляться. Но мужчина не оставлял попыток уложить девушку и пристроиться у нее между ног, и в какой-то момент Светка сдалась. Пусть мужчина лишил ее девственности, запачкал своими прикосновениями — она не чувствовала себя виноватой, ведь это было сделано против ее воли! А значит, и стыдиться ей нечего!
А вот муж… муж никогда не принуждал ее к сексу. Не позволял себе грубости, не применял силу. Рядом с Федором Лане не удавалось расслабиться и почувствовать себя невинной жертвой мужской похоти. За это она его почти возненавидела…
Причин своего пристрастия к грубому сексу Светка не знала и никогда о них не задумывалась, точно так же как никогда не пыталась понять, виноват ли Федор в том, что вызывает в ней злость и неприятие. Женщина вообще не склонна была к рефлексии, а случайно прочитанные популярные рекомендации психологов припоминала лишь тогда, когда могла использовать с выгодой для себя.
Что же до прошлого — то о нем она постаралась забыть и не вспоминать, и не потому, что эти воспоминания казались ей мучительными. Просто она стыдилась своего происхождения, а еще не хотела делиться с матерью и младшим братиком ни копейкой из тех денег, которыми снабжал ее муж.
15. Федор
5 октября 2015 года. Москва. Новое Медведково
Лукьянов добрался до дома, когда часы показывали пять минут второго ночи. Открыл дверь своим ключом: не хотел будить жену, выслушивать вопросы, упреки, которые скорее всего прозвучат, ведь он никогда еще так не задерживался. Федор понимал, что ему необходимо как можно скорее поговорить с Ланой, предложить ей развестись — по возможности мирно и без скандалов. Но сейчас на разговоры не было сил.
Войдя в прихожую, обнаружил, что шарить наощупь по стене в поисках выключателя нет необходимости: над зеркалом горело бра. Под ноги любимому хозяину с негромким радостным гавом бросился шпиц. Федор присел на корточки, обхватил Карли обеими ладонями, взъерошил мягкую палевую шерстку:
— Как ты, малыш? Тебя покормили?
— Покормили, — раздался в ответ скрипучий от недовольства голос супруги.
Федор поднял глаза и с трудом справился с желанием их зажмурить: на него смотрела мумия. На голове — полотенце. На лице — какая-то плотная ткань с прорезями для глаз и рта. Тощая костистая фигура укутана в безразмерный махровый халат, который своей белизной мог бы поспорить с больничными бинтами. Даже кисти и пальцы рук оказались скрыты белыми нитяными перчатками.
Когда-то Лана делала все, чтобы муж не видел, к каким ухищрениям ей приходится прибегать, чтобы сохранить свежесть и упругость кожи. Но с некоторых пор женщина перестала заботиться о том, какое впечатление производит на супруга, и теперь нередко представала перед ним в самом затрапезном виде: неумытой, непричесанной, со слоями каких-то мазей или кремов на лице.
Справедливости ради Федор готов был признать, что любимая женщина была бы мила его взгляду даже в таком виде. Вот только Светлана сделала все, чтобы выкорчевать из его сердца ту легкую влюбленность, которая могла бы, наверное, перерасти в более серьезное и глубокое чувство.
Под недовольным взглядом жены Лукьянов отпустил Карли, встал, пошатнулся, теряя равновесие, и уперся рукой в стену, чтобы не упасть.
— Ты что — пил? — тут же завелась Лана. — Решил, раз детей делать не надо — можно начинать гулять и бухать?
— Я не пьян, — ответил Федор ровным голосом и начал снимать осенние ботинки. — Просто очень устал.
— И кто же тебя утомил, Тео? — не пожелала поймать брошенную ей ветвь мира Светлана. — Как ее зовут?
Федор почти вздрогнул, услышав этот вопрос. Супруга проявила необычайную проницательность. Плечи мужчины непроизвольно напряглись, дыхание сбилось. Но он сумел справиться с собой, закончил переобуваться, снова поднял на жену взгляд и сказал правду. Точнее, часть правды.
— У меня снова был приступ.
Лана тут же отступила на пару шагов, скрестила руки на груди:
— Вот только избавь меня от подробностей!
— Как скажешь…
Федор воспользовался тем, что жена отодвинулась, и прошел мимо нее вглубь квартиры. Судя по напряженному сопению и тихим шагам за спиной, Лана двинулась следом. Даже не побоялась зайти к нему в спальню.
— Тео, послушай, — она прислонилась плечом к стене у входа. — Я беспокоюсь о тебе. Ты в последнее время изменился. Молчишь, ничего мне не рассказываешь…
— Лана, давай не сегодня, — Лукьянов ни на мгновение не поверил в то, что жена хоть немного волнуется за него. Единственное, за что она когда-либо всерьез переживала — это счет на ее кредитке.
— А когда? — Лана решила настоять на своем. — Завтра с утра ты сбежишь в свой офис раньше, чем я успею пожелать тебе доброго утра.
«Когда в последний раз ты мне желала чего-то хорошего?» — хотел было возразить Федор, но не стал: пусть головная боль немного утихла, но усталость никуда не подевалась, и все, о чем он мечтал — это о нескольких часах сна.
