Она не давит, но расспрашивает словно невзначай. Они словно два старых знакомых – собрались попить чаю и поболтать о сокровенном, известном только им двоим.
– Это страх, я знаю, – признаётся Макс, и ему не стыдно. – И для меня это сложно, потому что я всегда был рисковый, сумасшедший. Везунчик. Ни разу – ни серьёзных травм, ни глобальных передряг. Но везение рано или поздно заканчивается – сейчас я понимаю. И не знаю, смогу ли быть прежним, как когда-то. Лёгким, заводным, весёлым. Остался ли во мне кураж?
– Тебе двадцать три. Ты споткнулся. Впервые упал, поэтому так больно. Не говори ничего, не возражай, – улыбается Юля Михайловна так мягко, что Максу не хочется спорить. – Многие проходят этапы боли постепенно. В жизни случаются всякие истории. К такому, конечно, нельзя быть готовым. Никогда. Это всегда шок. Это как потеря очень близкого человека. Мы все знаем: люди смертны, и смерть – естественное или трагическое завершение жизни. Но не можем подготовиться, принять и смириться. Только время способно немного сгладить грани. Человеку всегда есть ради чего жить. Просто некоторые не могут найти выход, замыкают контур на себя.
Он не все её слова понимал. Не всё доходило. С чем-то Макс был не согласен. Но когда он вышел из светлой комнаты, залитой солнцем, на душе у него стало спокойнее. Словно свет коснулся и его. Будто мягкость этой женщины, как ластик, подправила резкие, некрасивые линии.
И после этого общения Макс и видеть, казалось, начал по-другому. Альда здесь не чужая. Он пока наотрез отказался заниматься в группе, а она шла туда спокойно. Общалась, помогала, улыбалась. Это раздражало. Мешало. Вызывало протест.
Она словно почувствовала его взгляд. Обернулась. Поспешила навстречу, на ходу прощаясь со знакомыми.
– Вы закончили? Ого-го! – удивлённо смотрит на время. – Да вы засиделись! Но Юлия умеет. С ней удивительно комфортно. А ещё – знаешь? – мне кажется, она бывшая танцовщица. Только скрывает.
– Откуда такие выводы? – Макс не может оторвать от Альды глаз. Выше его сил. Она сейчас очень живая. Даже непохожая на себя. А ещё он помнит её в ванной. И на кухне. И волосы ей хочется поправить. Спрятать выбившийся локон в причёску.
– Не знаю. Ощущение вот здесь, – Альда прикладывает кулачок в ямку между ребёр. – И обрати в следующий раз, как она движется. Как ходит. Как тянет носок. Не спорю, бывает у людей прирождённая грация, естественная ловкость. Но я всегда заглядываюсь, когда она идёт по коридору. И считаю: и раз, два, три, и раз, два, три…Ритмика походки удивительно гармоничная. Но я не спрашивала. Почему-то побоялась.
– Чего же ты побоялась, бесстрашная Альда? – улыбается Макс, впитывая её оживление.
– Мне кажется, у неё какая-то трагедия с танцами связана, – Альда почти шепчет, и Максу становится интересно, откуда в девичьих головах рождаются подобные ассоциации.
– Не жалеть себя, – командует Грэг. Он не делает поблажек и скидок. И, наверное, это сейчас тоже важно. Что он к ним не как инвалидам, а как к обычным своим ученикам. С одинаковой меркой. – Ваш график занятий – индивидуальный. Нагрузки – тоже. С учётом особенностей. Но во всём остальном – не надо хитрить. А особенно – злиться не нужно.
Это камень в его голову. Контрольный. Потому что Макс злится. И Грэг хорошо чувствует его состояние.
– Ты сам знаешь: этих занятий мало! Я только направляю. А себя каждый из вас лепит сам. А у вас задача сложнее: сейчас необходимо притереться друг к другу. Въестся под кожу партнёра. Чтобы вы друг друга чувствовали, как самого себя. Без доверия, без самоотдачи, без понимания с полувзгляда и полужеста будут только Макс и Эсми. Отдельно. Не будет пары, не будет гармонии. Не получится танца.
Ему легко говорить. У Альды хоть какой-то опыт. У него – почти никакой. Так, обязательная принудиловка больше. Основные элементы и па. Считай, ноль и провал.
– Вспомни, Макс, основную движущую силу танца. Не техника, а душа. Не автоматизм, а толчок внутри. Тело должно петь, а не просто двигаться! Два года перерыва – много! Но если берёшься – делай!
Грэг крут и жёсток. И до сих пор способен показать и доказать. Макс выжат до предела, и только упрямство и сила воли, а ещё девушка рядом заставляют его, стиснув зубы, снова и снова ловить малейшие нюансы движений. Пока – лёжа на полу. Сидя. Мышцы с непривычки вибрируют. И эта дрожь делает его беспомощным. Стыд от этого. Хочется закрыть глаза или отгавкаться от всех.
– Потом будет легче, поверь, – успокаивает его Альда. Вот же навязалась на его голову.
– Знаю, – рычит он в бессилии. – Но пока это знание не даёт мне ни сил, ни второго дыхания. Поэтому помолчи, а?
И Альда молчит. Аккуратно ведёт машину. Ему временами кажется, что они пешком идут – так медленно и педантично она едет. Хочется вырвать руль из её рук, дать по газам и понестись так, чтобы ветер завывал в полураскрытое окно. Но кто он такой, чтобы командовать? Приходится терпеть. Очень хочется попасть домой и забаррикадироваться. Спрятаться от всех. Оказывается, он отвык от людей и общения. И все его и бесит, и раздражает.
Но Альда не домой его повезла. Остановилась неподалёку от «Вспышки» – пару-тройку кварталов всего проехали.
– Здесь скверик. Очень тихий, с прудиком. Тебе понравится.
Огрызнуться бы. Надавить. Заставить отвезти домой. Но весна действует магически. Вдруг остро захотелось понюхать молодую листву. Потереть меж пальцами и насладиться запахами и тишиной.
– Хорошо как, – Макс таки срывает несколько клейких листочков с молодого тополя и усаживается на лавку со спинкой.
Сквозь листву тянутся лучи. Оставляют на щеках и шее тёплые «пятачки» – солнечных зайчиков. Некоторые из них путаются в Альдиных растрёпанных волосах. После занятия с Грэгом она не стала их стягивать в хвост или скручивать в пучок. Оставила свободно болтаться по плечам. И это снова другая Альда.
Она, как змея, меняет шкуру. И открываются новые узоры – не надоедают, но не успеваешь привыкать. От этого можно потеряться. Макс понимает, что ощущает постоянное, не проходящее беспокойство рядом с ней. Поэтому хочется сказать какую-нибудь гадость. Сбрить острым словом. Увидеть, как она обидится и растеряет свою уверенную безмятежность.
И он уже почти готов сцепиться, как крутой вираж снова меняет траекторию его мыслей.
– Эсми! – это ведь не её зовут, правда? Это кого-то другого окликают? Макс сейчас не готов её ни с кем делить. Но тот, кто назвал её по имени, идёт к ним.
Сильные ноги. Походка. Разворот плеч. Постановка рук. Танцор. Теперь он понимает, что хотела сказать Альда, когда рассказывала, как движется Юля Михайловна. И этот тип ему сразу не понравился. До тошноты и узла в животе.
Слишком красив, чтобы быть натуральным. Слишком собственнически смотрит на девушку, чтобы с ним можно было подружиться.
