Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 28
– Не понимаю, почему ты уезжаешь, если ты здесь счастлив, – сказала ему Катрин.
– Оставшись, я бы рисковал тем, что меня здесь могут полюбить, Катрин, а это помешало бы моему счастью.
Свернувшись на диване, Катрин чуть свесила голову вниз и смотрела на Патриса своими бездонными неподражаемыми глазами.
– Многие мужчины усложняют свою жизнь и придумывают себе судьбу. У меня все просто. Посмотри… – ответил он, не оборачиваясь.
Мерсо говорил, глядя на мир, Катрин чувствовала себя забытой. Она смотрела на длинные пальцы Патриса, которыми он взялся за оконную раму, на его позу – он, как всегда, перенес вес тела на одно бедро, и хотя ей не были видны его глаза, но она догадывалась, каков его взгляд.
– Чего бы я хотела… – начала Катрин, но осеклась.
Небольшие парусники стали появляться на море, пользуясь штилем. Они пролагали себе путь по воде, наполняли его биением своих крыльев-парусов и внезапно устремлялись на простор, оставляя за собой воздушные и водные борозды, которые ширились и пенились. С того места, где находилась Катрин, они выглядели белыми птицами, взлетающими вокруг головы Патриса. Он словно почувствовал ее молчание и устремленный на него взгляд. Обернулся, взял ее за руки и притянул к себе.
– Никогда ни от чего не отрекайся, Катрин. В тебе столько всего, и самое изумительное – это чувство счастья. Только не дожидайся, когда придет мужчина и наполнит твою жизнь счастьем. Столько женщин совершают эту ошибку. Все в тебе самой.
– Я не жалуюсь, Мерсо, – мягко ответила Катрин, кладя руку ему на плечо. – На сегодняшний день важно только одно. Береги себя.
Тут он почувствовал, как хрупка его уверенность в себе. Но сердце не дрогнуло.
– Тебе не следовало говорить это сейчас.
Он взял чемодан и спустился сначала по крутой лестнице, потом по дороге, пролегавшей среди оливковых деревьев. Ничто не ждало его впереди, кроме Шенуа, древних руин, зарослей полыни, любви без надежды и без отчаяния и воспоминаний о жизни, проходящей под ароматы цветов и кухни. Он обернулся. Катрин стояла неподвижно и провожала его взглядом.
Чуть меньше двух часов ушло у него на то, чтобы добраться до Шенуа. Последние лиловые отблески ночи еще лежали на склонах, уходящих в море, а уж вершины вспыхивали желтыми и красными красками. Казалось, огромная глыба земли, съехавшей со склонов Сахеля, видневшихся на горизонте, превратилась в исполинского мускулистого зверя, свалившегося в воду. Дом, купленный Мерсо, находился на последних отрогах, метрах в ста от моря, в этот утренний час уже приобретавшего золотистые оттенки. Дом был двухэтажный, на втором этаже располагались всего одна жилая комната и ванная. Комната была просторная, окна выходили на сад и на великолепную террасу с видом на залив. Мерсо сразу прошел на террасу. Море уже начинало дымиться и в то же время темнеть, при этом красные плиты, которыми был выложен пол террасы, наоборот, наливались сиянием. Сквозь побеленную балюстраду на террасу проникали первые цветы великолепной ползучей розы. Это был куст белой розы с соцветиями, обращенными к морю, на удивление плотными и пышными. Окно одной из комнат цокольного этажа выходило на ближние холмы Шенуа, сплошь поросшие фруктовыми деревьями, окна двух других – на море и сад. Непомерно длинные и голые стволы двух пиний, росших в саду, устремляли в небо свои порыжевшие кроны. Из дома можно было видеть только пространство, заключенное между этими двумя соснами, включающее в себя и небо, и море. Как раз в этот момент далеко от берега показался пароходик, Мерсо следил за ним все то время, которое ему потребовалось, чтобы добраться от одного ствола сосны до другого.
Отныне ему предстояло жить здесь. Что и говорить, красота была такая, что сердце не могло не отозваться. Из-за нее-то он и купил этот дом. Однако отдохновение, которое Мерсо надеялся здесь обрести, теперь пугало его. А одиночество, к которому он так сознательно стремился, представлялось тем более беспокойным, что Патрис знал, где оно будет протекать. Деревня располагалась неподалеку, в нескольких сотнях метров. Он вышел из дому. Тропинка вела от дороги к морю. Когда он ступил на нее, то впервые заметил стрелку мыса Типасы на той стороне залива. На самой ее оконечности вырисовывались колонны храма, а вокруг них руины в зарослях полыни, которые с большого расстояния смотрелись как поседевшее овечье руно. Июньскими вечерами, подумалось Мерсо, ветер наверняка доносит до Шенуа аромат напитавшихся солнцем полынных зарослей.
Предстояло наладить жизнь на новом месте. Первые дни пролетели незаметно. Он покрасил стены известкой, купил в Алжире занавески, принялся налаживать электропроводку. В этих трудах, прерываемых днем для приема пищи в деревенской гостинице и для морских купаний, он забывал, зачем оказался здесь и зачем до дрожи в коленях напрягал и утомлял свое тело, заботясь то о том, чтобы хватило краски, то о том, чтобы исправно работала проводка в коридоре. Ночь Мерсо проводил в гостинице и понемногу свел знакомство с местными жителями: с парнями, что по воскресеньям во второй половине дня приходили поиграть в русский бильярд и в пинг-понг (они занимали игровые столы на всю вторую половину дня и при этом лишь раз заказывали выпивку, к великому неудовольствию патрона); с девушками, что вечерами гуляли по дороге, идущей над морем (они держались за руки и перебрасывались словами, нараспев произнося окончания); с Пересом, одноруким рыбаком, который снабжал гостиницу рыбой. Там же он встретил и деревенского доктора Бернара. В тот день, когда все в доме было готово, Мерсо перебрался к себе с вещами и мало-помалу стал осваиваться. Был вечер. Он находился в комнате наверху, за окном два мира оспаривали пространство между двумя соснами. В одном, почти прозрачном, одна за другой вспыхивали звезды. В другом, более плотном и темном, потаенное трепетное дыхание выдавало наличие моря.
До сих пор Патрис мало оставался один, то встречался с рабочими, которые помогали ему по дому, то болтал с хозяином кафе. Но этим вечером он осознал, что ему не с кем видеться, ни завтра, ни вообще когда-либо, и что он один на один с одиночеством, которого так жаждал. Все дело теперь было в том, как дожить до завтра. Однако себя Патрис уверил, что это именно то, чего он добивался: он один, надолго, навсегда, до самого конца. Мерсо решил допоздна не ложиться и курить, но к десяти его сморило. На следующий день встал поздно, к десяти, приготовил завтрак и поел, даже не приведя себя в порядок. Он чувствовал легкую усталость. Не побрился, не причесался. И все же после завтрака, вместо того, чтобы направиться в туалетную комнату, стал бродить по дому, листать какой-то журнал, в конце концов, очень обрадовался, найдя неисправный выключатель, и тут же принялся за работу. В дверь постучали. Это был посыльный из гостиницы, который доставил ему второй завтрак, как и было оговорено накануне. Ленясь приводить себя в порядок, Патрис как был сел за стол, без аппетита поел, чтобы еда не остыла, и, вытянувшись на диване внизу, закурил и незаметно снова уснул. Проснулся он в ярости, когда было уже четыре часа. Он тщательно побрился, наконец-то переоделся и написал два письма, одно Люсьене, другое трем студенткам. Было уже очень поздно. Мерсо все же отправился в деревню, чтобы бросить письма в почтовый ящик, после чего вернулся, никого не встретив. Поднялся наверх и вышел на террасу. Море и ночь переговаривались между собой на прибрежной гальке и в развалинах. Мерсо принялся размышлять. Этот потерянный день отравил ему настроение. Уж вечером-то непременно надо было чем-то заняться, почитать, пройтись. Скрипнула калитка в саду. Принесли ужин. Он проголодался, с аппетитом поел, а после почувствовал, что уже не способен никуда идти. Решил подольше почитать, лежа в постели. Но уже на первых страницах веки его стали слипаться, и Патрис проспал до позднего утра.
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 28
