— Вот уж нет, Станислав. Никаких еще малышей. Если бы вас, мужчин, во время нашей беременности точно также выворачивало от запахов, вам все время хотелось спать, писать и плакать, вы бы так не рассуждали!
— Потерпи, малыш. К новому году мы станем самыми счастливыми на свете родителями.
— Потерплю… — снисходительно согласилась Анжела.
Совсем не такой я себе представлял беременную девушку. Мне казалось, что в таком положении, представительницы прекрасного пола буквально превращаются в фей. Порхают счастливые по магазинам, скупая милые детские вещички, развешивают повсюду снимки УЗИ, каждый день говорят папашам о стадиях развития эмбриона, придумывают имена созвучные фамилиям и отчествам, разговаривают с животом, трескают вкусности, блаженно жмурясь, и осыпают добротой каждого, кто встречается на их пути.
Анжела же без конца капризничала, жаловалась, страдала. Зачастую на ровном месте. И не сказать, чтобы она уж как-то особенно мучилась, просто, очевидно, не хотела быть беременной, не хотела становиться матерью, менять свой прежний уклад жизни, перестраиваться, в чем-то себя ограничивать и так далее и тому подобное.
Все это каждый раз неприятно полосовало меня по сердцу. Ведь если любишь мужчину, разве можешь не хотеть родить от него ребенка? Да, пусть не вовремя, незапланированно, спонтанно, но ведь зачастую именно так и бывает. У нас давние, проверенные временем стабильные отношения. Мы не ссоримся по пустякам, а серьезных поводов для размолвок и вовсе не возникает. Финансовое положение позволяет растить маленького человека. Но главное — любовь. Она у нас есть. Ее не может не быть!
Мы столько лет вместе.
Это навсегда.
В нашей семье все мужчины однолюбы.
Дед выбрал бабушку еще в начальной школе. Они поженились, едва им стукнуло восемнадцать, и прожили вместе всю жизнь. Даже после его смерти бабушка продолжает его любить.
Отец влюбился в мать, когда они встретились на школьном выпускном. До этого дня он и не замечал скромную девчонку из параллели. Встречая на набережной взрослый рассвет, мои родители впервые поцеловались и больше никогда не расставались.
Это у нас семейное.
Любить свою женщину всю жизнь.
Дед всегда говорил — «Любящая, дружная и преданная семья — это не только высшая награда в жизни, но и величайший труд. Не бывает любви, что сама по себе вечно горит ярким пламенем, в ее костер непременно нужно подбрасывать дрова, укрывать от проливных дождей и никогда не сжигать в нем мусор».
И теперь, когда я так близок к созданию собственной семьи, не время по-детски обижаться на Анжелу.
В конце концов, у нее бушуют гормоны.
Поговорил еще с любимой, успокаивая ее расшатанные нервы. Плохо, что она в дурном настроении. Наверняка, наш малыш внутри нее тоже грустит.
В кропотливой работе и размышлениях незаметно пролетел еще один рабочий день. В шесть позвонила Феврония, сообщив, что ждет меня у бизнес-центра.
Черт! Совсем забыл, что она собиралась за мной заехать. Я планировал поработать подольше. Но, вместе с тем, вспомнил, что дома опустел холодильник. Что ж, сделаю перерыв час-другой-третий и продолжу работу по удаленке.
У центрального входа меня поджидал собственный автомобиль и Стрекоза, которая подозрительно и еще более виновато стреляла своими жгучими глазами.
— Стас… Ты только не волнуйся… — начала было она, но добилась лишь обратного эффекта, сердце ёкнуло, предчувствуя новые неприятности.
Подойдя ближе, я увидел, что через всю левую сторону, от водительской двери до задней фары проходит жирная царапина.
Похоже, этот мир испытывает меня на прочность…
Глава 12— Ты только не волнуйся, Стас, — повторила Стрекоза, загораживая своим тщедушным тельцем мое порченое имущество. — Это всего лишь машина, а на ней все лишь царапина!
— Ключи, — протянул вперед руку, — Давай.
— Ты уверен? Ты какой-то заторможенный, и взгляд уставший, щеки ввалились, синяки под глазами… Давай лучше я поведу.
— Ты уже доводилась, — процедил сквозь зубы, туша гнев глубоко внутри себя.
— Это не то, что ты подумал, Станислав! Не я поцарапала твой автомобиль.
— А кто? Конь в пальто?
— Коленька.
— Кто??
— Лысая башка, что у деда деньги вымогает.
Это просто какое-то сказочное невезение! Я не веря качал головой, пытаясь понять, когда успел настолько испортить собственную карму. Стрекоза же не унималась, словно поставила перед собой целью довести меня до белого каления.
— Что, даже кричать не будешь? — удивленно спросила она.
— А смысл? Это как-то уберет царапину?
— Это уберет стресс, — деловито объяснила девчонка.
— От тебя одни проблемы, Стрекоза, — задумчиво произнес я, — С той самой минуты, как ты появилась, все пошло кувырком!
— Ой, Стас, не надо мне так откровенно льстить, — безразлично отмахнулась Рони, — У тебя и без меня не жизнь, а лажа какая-то.
— Чего? — возмутился я от такой наглости, — Ты еще мне о моей жизни будешь рассказывать?!
— Буду! — дерзко заявила девица, убирая с лица растрепавшиеся прохладным ветром волосы, — И вот тебе мнение со стороны! Выглядишь ты, как унылый дровосек без сердца! Ты че такой тухлый?! Безразличный ко всему робот, не способный на чувства и эмоции! Во что ты превратился? С родителями практически не общаешься, бабушке не звонишь, полгода уже не приезжаешь, а она, между прочим, в больнице лежала недавно! У нее сегодня вообще-то день рождения, ты хоть вспомнил?!
Черт!
— Вот именно! — ответила Стрекоза, будто прочла мои мысли, — Собрался жениться, а никого из близких не пригласил до сих пор. Разгребаешь кучу проблем, но ни за что не просишь их о помощи. За что ты так с родными? Они о тебе искренне беспокоятся, Стас! Любят и ждут! Ты вспоминай хоть иногда о том, что ты единственный их сын и внук!
— Ключи дала!
Стрекоза швырнула в меня брелок с такой силой, что на груди, куда они влетели, наверняка, останется синяк. Еле удалось поймать его.
Злючка мелкая!
— В машину села.
— Анжеле своей приказывать будешь, Стас! Ах, да! Ее ж нет. Кстати, где она? Отдыхает? От чего ж бедняжка так устала, если не работает нигде?
— Феврония! А не много ли ты на себя берешь?
— О, — явно проигнорировала меня девчонка, — Я поняла, видимо, от тебя!
Дверь автомобиля грохнула, шины взвизгнули, стрелка спидометра стремительно валилась вправо.
Мною завладело чистое, абсолютное бешенство. Слова Стрекозы на повторе звучали в голове. Они злили меня, жгли изнутри, терзали и кололи. Но мне решительно было нечего им противопоставить.
