Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
– Подождите, мужики, хватит о Высоцком! – прервал нас Айдар. – Андрей, после приема морфия зрачки у человека сужаются и превращаются в точки. Тебе никто из свидетелей не говорил, что Каретина вдруг стала выглядеть необычно?
– Молодежь у Луизы развлекаться собралась, а не за самочувствием хозяйки наблюдать. Пока никто о необычном сужении зрачков Каретиной не упоминал. Не до того им было!
В назначенное время после обеда пришел Долженко – невысокий круглолицый парень, рыжий, конопатый, совсем как персонаж мультфильма «Рыжий, рыжий, конопатый!». Необычная внешность наложила отпечаток на его поведение – он начал отвечать на мои вопросы дерзко, даже вызывающе, но я быстро поставил его на место.
– Ты, дружок, не строй из себя карикатурного хулигана, – пригрозил я. – Ты пока один из подозреваемых в убийстве, а не свидетель с непоколебимым алиби. Что ты на меня так уставился? Вы втроем могли сговориться и прикончить Каретину. Пока брат и сестра Чистяковы внимание отвлекали, ты мог зайти и зарезать Луизу. Зачем тебе ее убивать? Я не знаю. Мало ли что могло произойти в этот день.
Долженко понял свою ошибку и больше не дерзил.
– Я с детства хорошо рисую, – вернулся он к началу рассказа. – У меня врожденное чувство пропорции. Мой старший брат много раз пытался перерисовать мои картинки, но у его лошадей ноги всегда получаются короткими, а руки у людей – длинными, как у гориллы. У брата чувства пропорции нет, а у меня оно есть. В девятом классе мне один дружок шепнул, что в студии «Возрождение» перед учениками позируют голые натурщицы, и я записался к Осмоловскому, хотел на голых девушек посмотреть. Но скоро понял, что обнаженной натуры мне не дождаться, и ушел из студии. Меня, кстати, Осмоловский хвалил за чувство пропорции, но к натурщицам не подпускал.
– Чем больше я узнаю о вашей компании, тем больше она мне кажется разношерстной, – заметил я. – Кто из вас, собственно говоря, был художником, а кто – так себе, ремесленником?
– Художник один – Волков, но его за столом не было. Я – рисовальщик-любитель, Татьяна Лапшина – пейзажист, Каретина, Чистякова и Веселов рисуют на среднем уровне, остальные к искусству отношения не имеют.
– Через тебя Луиза хотела привлечь в новую студию талантливую молодежь. Покинув «Возрождение», ты продолжаешь общаться с художниками?
– Каретина опробовала на нас свою идею. Ей была важна наша реакция, а не результат. Она за столом репетировала свою будущую речь, оттачивала аргументы и смотрела, какой пассаж произведет впечатление, а какие слова уйдут в пустоту. Лицемерие, других слов у меня нет! Она делала вид, что надеется на нас, а мы кивали головами, соглашаясь с каждым ее словом. На самом деле всем по фигу была эта студия. Какой в ней смысл? Луиза хотела бизнес с картинами восстановить, а нам-то до этого какое дело? Не надо было с Осмоловским подставляться. Паша бы до сих пор ее рисовал и чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.
– У вас с Чистяковой одинаковое мнение о треугольнике Каретина – Шершнева – Кутикова?
– Да нет там треугольника, одни понты! Кутикова из себя раньше мальчика строила, а как мужчина себя не вела: не материлась, не пила вино в подъездах, не дралась. Недоделанный мальчик из нее получался, хотя черт его знает, что у них на самом деле происходило. Каретина любила окружать себя зависимыми людьми: Валя за ней как собачонка бегала, Волков без нее жить не мог, а Кутикова… Наверное, было время, когда она сходила с ума по Луизе, но потом остыла.
– Что, на твой взгляд, произошло в конце застолья между Шершневой, Кутиковой и Андреем Чистяковым?
Долженко, польщенный постановкой вопроса, расплылся в улыбке:
– Понты! Чушь самая настоящая. Валя стала клинья бить к Чистякову, но толку-то от ее намеков! Если бы она его сразу в спальню повела, то Андрюха бы пошел. А так она на перспективу работала: сегодня поцелуйчик, а завтра – все остальное. Чушь, правда? Завтра-то он протрезвеет и рядом с ней не встанет – постесняется, а она ему намеки делает. Тут Кутикова и встала между ними и конкретно так повела Чистякова в кабинет. По-моему, она тем самым хотела Луизу по носу щелкнуть. Сама-то Валя Шершнева безобидная, смысла над ней куражиться нет. Валя, кстати, не обиделась, что у нее парня увели. Выпила еще коньячка и стала с Лапшиной о ценах на турецкие свитеры толковать.
– У тебя не создалось впечатления, что Кутикова, уединившись с Чистяковым, хотела себе алиби сделать?
– Мы с Ленкой уже сто раз перетерли, кто бы мог Луизу зарезать, но ни к чему не пришли. Если бы мы точно знали, в какой момент ее убили, тогда можно было бы об алиби говорить. А так какой смысл предположения строить, если исходная точка неизвестна? После того, как Каретина ушла в спальню, все выходили из зала, и не один раз. Вначале тихонько мимо дверей в спальню ходили, а потом разошлись: девчонки смеются, парни их подзуживают. Я еще подумал: «Сейчас Луиза как рявкнет, что ей спокойно отдохнуть не дают, так мы все и притихнем». Но Каретина голоса не подавала: может, с самого начала мертвая была, а может, уснула и ничего не слышала.
В дверь постучались, и тут же, не дожидаясь ответа, в кабинет заглянул незнакомый мужчина.
– Я могу Лаптева увидеть? – спросил он.
– Подождите в коридоре. Сейчас я освобожусь и приглашу вас.
Мужчина закрыл за собой дверь. Долженко перегнулся через мой стол и зашептал:
– Это отец Каретиной. Я раньше видел его, но в последнее время он с матерью Луизы не жил, другую бабу себе нашел.
– Ты не ошибся?
– Зуб даю! – Долженко щелкнул ногтем по верхнему резцу. – Это он!
– Тогда, Алексей, ты свободен. Не будем солидного человека за дверью держать. О нашем разговоре никому ни слова, понял? Узнаю, что ты подружке своей все выболтал, – в клетку с бичами закрою, провоняешь так, что одежду выбрасывать придется.
– Могила! – заверил Долженко.
Я посмотрел в его честные глаза и понял: сегодня же все Чистяковым расскажет, ни одного слова из беседы не упустит.
«Да и черт с ним! – решил я. – Брат и сестра отношения к убийству не имеют, пусть обсуждает с ними что хочет, лишь бы до Кутиковой наши подозрения не дошли».
11
Александр Каретин, отец Луизы, оказался очень словоохотливым человеком. Свой рассказ он начал несколько необычно для отца, на днях потерявшего любимую дочь.
– Хотите, расскажу, почему я пришел к вам сам, не дожидаясь повестки? Дело в том, что я получил от профкома путевку в Болгарию. Сами понимаете, такой случай выпадает раз в жизни, и я не могу рисковать. Мой приятель в аналогичной ситуации прохлопал ушами и вместо поездки в ГДР загремел в больницу с сердечным приступом. Представьте, его прямо на границе развернули и отправили к следователю! «Его пример – другим наука». Я иметь бледный вид перед пограничниками не хочу, поэтому решил заранее уладить все вопросы со следственными органами. Я правильно поступил? Теперь о дочери. Когда она объявила, что отныне она не Зоя, а Луиза, я, честно говоря, был рад этому и втайне ее поддерживал. На открытый конфликт с матерью Луизы из-за имени я не решился, а так, намеками, обмолвками… Я, кстати, был первым, кто стал называть дочь Луизой.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
