– Дурёха. Могла бы и попросить.
– А ты бы дал?
Вот и я о том, ведь брат лишь неопределённо ведёт плечом.
– Саш! – кричит, когда я достигаю калитки, и, словно не замечая, что на звук его голоса не только я спешно оборачиваюсь, интересуется:
– Завтра-то ждать? Тридцать как-никак! Юбилей!
– Обязательно. Если машину успеешь починить.
А то до родительской дачи путь не ближний.
– Мишку попрошу, он подбросит, – роняет небрежно и закрывает окно. А я вздыхаю. И Таня тоже. Вроде бы каждая о своём, а если задуматься об одном и том же…
К такой скорой встречи с Васнецовым я ещё не готова.
Незнакомец
Похоже, я здесь осел. На четвёртые сутки мучительного ожидания хоть каких-то известий, спустя восемь дней моей затянувшейся ночёвки на Сашином диване, я с удивлением ловлю себя на мысли, что если о прошлой жизни мне ничего не известно, к этой, новой, ограниченной стенами чужого жилища, я начинаю привыкать. Знаю, как начнётся утро – с каши, трёх бутербродов с пошехонским сыром и чашки кофе без сахара; знаю, как пройдёт день – перед компьютером, который мне всё чаще хочется разломать; знаю, как встречу вечер – за Сашиными рассказами о пролетевших в заботах сутках; знаю, как проведу ночь – не смыкая глаз. Усну, как обычно, ближе к рассвету, а встану под женское ворчанье, ведь кофе, как обычно, убежит. Всегда убегает, как и время, что пора бы перестать отсчитывать, а я из упёртости продолжаю…
Это стабильность, как ни крути. Пресная и отравленная тягостным ожиданием, но в моём случае ей можно только порадоваться. Когда за спиной чернота, густая и вязкая без единого луча света, стабильность на вес золота. Но даже она имеет свойство давать брешь.
– Сегодня ночью не жди. Заночую на даче, а утром сразу на работу, – Саша взбивает ладонями тяжёлые кудри рассыпавшихся по плечам волос и, на мгновение зацепившись взглядом за растянувшегося на полу Мартина, хитро щурит глаза. – Будет слишком нагло с моей стороны взвалить на тебя заботу о моих монстрах?
Спрашивает ещё? С нами возится, как с родными, а попросить что-то взамен стесняется: опускает в пол густо, но в то же время совсем не вульгарно подкрашенные ресницы, и закусывает губу, стирая с неё зубами прозрачный блеск.
– Справлюсь. Лотки помою, ужином накормлю, без завтрака не оставлю. Только уши Маркизе чистить не буду, боюсь травмировать.
У меня же опыта никакого и лапища как у медведя – либо шею сверну, переусердствовав в борьбе с непокорным животным, либо так глубоко запихаю марлевый тампон, что он через другое ухо выйдет.
– Не беда, ушного клеща я почти победила. Главное, чтобы с голоду не умерли. И ты поешь, я тебе мяса с кафе принесла. А завтра обещаю шашлык. Ты такого никогда не пробовал – по папиному рецепту. В общем, не скучайте, обои не рвите, – с укоризной в медовом взгляде обращается к Зефирке, – и про лекарства не забывай, – а это уже ко мне.
И если с едой и таблетками ничего трудного, не скучать будет сложно. Да и не только мне, потому провожаем мы девушку огромной компанией: я привалившийся к косяку, Герда, усевшаяся у меня в ногах, и четыре представителя семейства кошачьих, считающие своим долгом по очереди обтереться о её длинные замшевые сапоги. А стоит хозяйке скрыться за дверью и про меня вспоминают, удивлённо вылупив жёлтые глазища.
– Что? Отдохнуть пошла. Замучили мы её, – Зефирку на руки, а остальные пусть сами по своим местам расходятся.
Тошно уже. Как узник. Спасают лишь прогулки с Гердой, так что пустая копилка воспоминаний медленно, но верно, пополняется. К тем, где парк небольшой, а скамейки яркие, как радуга после слегка накрапывающего дождя, добавляются утренние пробежки по Сашиному району. Пёс впереди, а я, заметно отставая, плетусь сзади – восстанавливаюсь не так быстро, как мне бы того хотелось.
Сажусь перед ноутбуком, вновь раздираемый желанием разбить его о свою голову, и целый час раз за разом перечитываю тонны пустых отписок под Сашиным постом. «Бедняжка!», «Как же она настрадалась!», «Прибить бы таких хозяев или самих на мороз!» и не одного стоящего. Даже намёка, на то, что нас хоть кто-нибудь знает!
Может, и вправду затворники? Хотя Герда на одинокого волка непохожа: и с кошками ладит, и с Сашей, и даже с тем самым лабрадором, выгуливающим по вечерам бдительного пенсионера. Антона Петровича, математика, сорок лет проработавшего в местном лицее. И нет, в этом лицее я не учился, у Петровича память фотографическая.
– Чёрт, перекурить пора, – а то мозг кипит.
Встаю, отряхивая со спортивок белую шерсть и ставшим уже привычным маршрутом плетусь в подъезд – кухня, сигареты на холодильнике, в прихожей достать новую упаковку спичек из ящика, накинуть куртку, ведь в подъезде немудрено околеть, и запихать ноги в ботинки. А коснувшись ручки начисто позабыть о желании организма получить очередную порцию отравы, ведь в дверь кто-то настойчиво ломиться. Выжимает кнопку звонка, а пока я решаю, имею ли права светится перед Сашиными гостями, ещё и рычит мужским басом:
– У тебя свет на кухне горит. Открывай, Саш.
ГЛАВА 14
Саша
Так повелось ещё со времён Ванькиного студенчества – его дни рождения мы празднуем только здесь. На участке в десять соток, приобретённом отцом, наверное, лет пятнадцать назад. За копейки, которые всё равно пришлось собирать «всем миром»: какую-то часть умыкнули из средств, отложенных на долгожданный отпуск, какую-то внесла бабушка, а недостающие переслал дед по маминой линии, в ту пору закрутивший роман с горячей южанкой и осевший на берегу Чёрного моря. Сейчас и не верится, что когда-то ни этого двухэтажного дома, ни бани, ни укрытых снежным покрывалом грядок, ни двух теплиц, где мама всё лето выращивает огурцы, и в помине не было. Заросшая бурьяном земля и опасливо накренившаяся сарайка – вот и весь повод для брошенного к родне клича о помощи.
Выбираюсь из такси, заказанного по наитию, чтобы свести к нулю необходимость травиться Васнецовским парфюмом, и нервно передёргиваю плечами, только сейчас осознав, что всю дорогу до дачи и не дышала вовсе. О встрече думала – о том, как увижу Мишу, кивну вместо приветствия, словно чужой мне совсем, а потом до конца вечера буду заламывать пальцы, надеясь словить на себе его взгляд.
Да глупо, я знаю, но сердцу вроде как не прикажешь. Я вчера пробовала: и когда с Танькой сгребала в кучу «следы» прогулок наших подопечных; и когда дважды писала брату, умоляя поторопиться с ремонтом моей машины, и вечером, когда сидела напротив своего Незнакомца, без энтузиазма поглощая нажаренную им картошку. Вкусную, к слову, но запуганно постукивающее в груди сердце не слушалось, и аппетит так и не приходил.
– Чего одна-то? Ванюша сказал, тебя Миша привезёт! – мама в наспех наброшенной шубе семенит к калитке, перехватывает один из привезённых мною пакетов, и лучезарно улыбнувшись, кивает в сторону бани. – Топят вовсю. Отец сам хотел, а именинник упёрся рогом, говорит шашлык из гостей сегодня готовить не планирует. Саш, майонез не забыла?
