На пару секундочек стань ты маслёнкой.
Гертруда объяснила, что для заклинания сойдут даже самые простые стихи, но нужно подобрать верные слова. Например, если сказать «репа», а не «маслёнка», то получится овощ. А если сказать «неделя» вместо «пара секунд», то кот серьёзно обидится.
– Самое важное, Алфи, – добавила она, – представить себе, что заклинание уже сработало. Закрой глаза, если нужно.
– Ясно, представить маслёнку.
Алфи закрыл глаза.
– Возможно, лучше держать глаза открытыми, когда будешь сдувать порошок на кота.
Мальчик послушно открыл глаза.
– Ну давай, Алфи, – бодро сказала Гертруда. – И не расстраивайся, если ничего не получится. В первый раз может не сработать.
Алфи кивнул, сдул порошок, закрыл глаза и произнёс заклинание.
Он представил, как Сумбур меняет форму.
А потом открыл глаза.
Кота на столе не было.
На его месте стояла маслёнка. Ровно такая, как Алфи себе представлял – оранжево-белая с цветочками.
– Прирождённый волшебник! – воскликнула Гертруда.
– Ну надо же! – обрадовался Алфи.
Через две секунды маслёнка стала толстым рыжим котом.
– Хорошо, что ты снова кот, – сказал Алфи и почесал Сумбура за ухом. – И что не остался маслёнкой навсегда.
Гертруда кивнула:
– Разумеется, вечные заклинания запрещены. Но Верховная ведьма не считает себя обязанной следовать своим же правилам.
– Звучит не очень честно.
– Так и есть, – тихо ответила Гертруда. – Каждая из нас рискует стать неугодной и оказаться превращённой во что-нибудь куда более неприятное, чем маслёнка.
Алфи вспомнил, как белая машина увозит его тётю Зиту.
– Зита не в ладах с Верховной ведьмой?
Гертруда поджала губы:
– Сестру обвиняют в том, что она написала несколько ругательных статей для газеты «Магические вести».
– О чём?
– О том, что мы должны избавиться от Верховной ведьмы, – шёпотом ответила Гертруда, – потому что она злая.
«Какой же ужасной должна быть Верховная ведьма, – подумал Алфи, – если даже Зита считает её злой?»
– Она должна следить за тем, чтобы все ведьмы исполняли законы, – продолжала Гертруда, – но сама делает, что пожелает. Если кто-то с ней не согласен, то рискует попасть в тюрьму или, что гораздо хуже, навсегда стать каким-нибудь ужасным насекомым. Все родственники Прунеллы Морроу просто исчезли! Мы думаем, что она имеет к этому отношение, ведь они могли претендовать на её место.
– А нельзя избрать новую Верховную ведьму?
– Для этого придётся начать войну.
– Войну?
– Война ведьм необходима, если Верховная ведьма становится совсем ужасной.
Алфи никак не мог выкинуть из головы пугала в кондитерской с их головами-тыквами и неподвижными соломенными телами. Остаться таким навсегда? Это же ужасно!
– Можешь представить себе самого гадкого задиру на детской площадке?
Мальчик кивнул. Он встречал парочку таких.
– А теперь представь, что этот задира обладает невероятной силой, что он может одним взмахом руки превратить всех твоих близких в улиток или песчинки, рассыпанные по пляжу, и ты ничего не можешь поделать.
– Все Верховные ведьмы такие ужасные?
– Не все. Но Прунелла всегда была неприятной особой, даже девочкой, задолго до того, как стала Верховной ведьмой.
– Вы были знакомы?
Гертруда кивнула.
– И она всегда ненавидела Блэкстаков.
– А как происходит война ведьм? – спросил Алфи.
– Ведьмы делятся на два лагеря, припоминая все старые дрязги. Блэкстаки и Морроу всегда по разные стороны, а вот остальные должны решить, за кого они. А потом начинается битва, в которой зачастую используют вечные заклинания. В последний раз мы безвозвратно потеряли много человек. – Гертруда горестно вздохнула. – Нашу бабушку превратили в палку. Она лежит на каминной полке в гостиной.
– Это ужасно! Представить не могу, каково стать палкой.
– И я тоже, – сказала Гертруда.
Некоторое время они сидели молча, погрузившись в собственные мысли. Пока Алфи не задал ещё один вопрос:
– Куда Тонконожка повезла Зиту?
– Я не знаю.
Гертруда встала из-за стола и пошла к плите.
– Я должна поговорить с Прунеллой, – продолжала она, бесцельно помешивая содержимое одной из кастрюль. – Другого способа помочь Зите нет. Если сестру отправят в тюрьму, то мне её не найти и уж тем более не вытащить оттуда.
Алфи попытался вспомнить, что знает о тюрьмах.
– Но разве тюрьму так сложно найти? Обычно это большие мрачные здания с решётками на окнах, окружённые высоким забором с колючей проволокой.
Гертруда закрыла кастрюлю крышкой и снова села.
– Тюрьмы для ведьм совсем другие. Нас уменьшают и сажают в стеклянные банки, а потом прячут в потайном месте. Если Зиту арестуют, она может оказаться где угодно.
Алфи вспомнил про импа. Лесной проказник тоже был в заточении, но хотя бы мог менять изображение внутри снежного шара.
– Представляю, как может разозлиться Зита, – неловко пошутил мальчик. – Оказаться запертой в банке, как головастик!
Гертруда нахмурилась.
– Алфи, это очень серьёзно! Если Верховная ведьма не согласится выпустить сестру, я могу больше никогда её не увидеть.
* * *
Сумбур бежал за Алфи по направлению к аптеке, он выглядел самым обыкновенным котом, ничуть не напоминающим маслёнку. Мальчик тайком проверил, на месте ли снежный шар с импом, и как следует застегнул молнию кармана.
Вскоре они были на месте. Алфи открыл дверь и занялся ставнями, а Сумбур запрыгнул на подоконник, свернулся калачиком и тут же уснул.
Мальчик огляделся. И что ему делать? Он открыл кассу. Там лежали банкноты и монеты, аккуратно разложенные по своим отделениям. Алфи заметил стопку бумажных пакетов под прилавком: на каждом было изображение ворона и надпись «Аптека Блэкстаков». Он пробежался глазами по рядам полок со свёртками и бутылочками, мензурками и склянками, которые на этот раз вели себя вполне прилично и совсем не двигались. Он слышал какую-то возню, когда повернул ключ в замке, но с тех пор всё было спокойно.
