Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
– Я готов пригласить хореографа для постановки новой программы. Но на партнера не рассчитывайте!
– Митя, ты просто не понимаешь главного: что бы я ни исполняла, я танцую любовь! А для любви нужны двое. Здесь же не восточная сатрапия с сералем! Женщины хотят получить свою порцию эмоций. Есть дамы, которых не устраивает, что их мужья бегают в дома терпимости. Они сами хотят дома играть роль одалиски.
– Вот так новость! Вы решили фраппировать Лигу суфражисток? Право же, у нас в Москве общественная мысль всегда движется задом наперед!
– Суфражистки? – Анастасия скривилась, произнося незнакомое слово, как будто на вкус оно показалось ей кислым. – Господи, это еще кто такие?
– Ну как же вы не знаете? А еще салоны посещаете… Это дамы, которые борются за предоставление им избирательного права.
– За право самим избирать себе мужчин? Невероятно! Ах, какие разумницы! Ты познакомишь меня с ними?
– По счастью, у нас пока до этого не дошло. Это Лондон катится в гендерную пропасть.
– Митя, я – с тобой. Чего тебе еще? – раздосадованно спросила этуаль.
– Чтобы ты этого хотела, по-настоящему хотела! – ответил Уар, уже догадываясь, что грезит о несбыточном.
Глава 15
1907 г. Резидент
С некоторых пор московским нетрадиционным потребителям удалось внедрить в Лондон человека с придуманной высокородным родителем фамилией «сын сердца» – Александра Ивановича Герцена, рожденного от случайного греха Ивана Яковлева, имевшего общего предка с Романовыми – Андрея Кобылу, – с шестнадцатилетней немкой, дочерью мелкого чиновника, делопроизводителя казенной палаты в Штутгарте.
Разбуженный не в добрый час декабристами, поглядел «сын сердца» окрест и увидел, что окрест плох. Отчаявшись пробудить соотечественников, спавших глубоким цивилизационным сном, уехал в Лондон, не просто протоптав туда дорожку, а прорубив широкую просеку грядущим несогласным. Приобщен доподлинно был лондонскими из черт их разберет каких соображений. Впрочем, это не помешало ему оставаться патриотом Воробьевых гор, в которых зарыли они с Николаем Огаревым некое послание потомкам. Лондонские ошибочно полагали, что обиженный Россией никогда не простит родину. Но не таковы эти непонятные русские. Лишь только им удавалось отойти на безопасное расстояние, они принимались с энтузиазмом учить своих бывших соотечественников правильной жизни. А кто сказал, что соотечественникам потребна правильная? Соотечественники желали хорошей. А мера хорошего до сих пор никому в точности не ведома.
Александр Иванович жил в Лондоне, звонил в «Колокол», издаваемый на собственные деньги, отвергая рекламные предложения. Но глушилки в виде отечественных колоколен забивали лондонский набат. Обывателю вообще не свойственно следовать советам и учениям уехавших соотечественников. Уехал – и уехал.
Утомившись пустым звоном, Александр Иванович принял единственное предложение, поступившее с покинутой им Родины: быть резидентом московского потребменьшинства в Лондоне. Он находил, что общественные организации эффективнее государственных. После своей смерти от воспаления легких в Париже, он тихо вернулся в Лондон, поселился все в том же георгианском особняке Орсет-хаус неподалеку от «Little Venice» – «маленькой Венеции», как назвал Байрон этот лондонский уголок вокруг каналов, и оказывал потребные московским услуги.
Право же, кто станет читать его наставления о воспитании детей, когда и без него всем отлично известно, что пороть детей следует по субботам – по совокупности недельных прегрешений? И то обстоятельство, что человек писал статьи, фельетоны и воспоминания, никого не обязывает к их непременному прочтению. Ну представь, любезный читатель, что, явившись в среднерусскую глубинку, ты вознамеришься осчастливить соотечественников откровением: «Разумное признание своеволия есть высшее и нравственное признание человеческого достоинства». Пожалуй, бросит мужик соху и тотчас ринется разумно признавать прописанное мыслителем-наставником своеволие. И тут главное – вовремя отскочить в сторону, дабы не зашиб по дороге в чрезвычайном рвении.
Впрочем, наличие собственной типографии на неподконтрольной властям территории есть большой искус. Кто бы удержался от издания личных соображений по разным поводам скуки ради? Только не верят бывшие соотечественники эмигрантам. Оттого не читают. Да и каждое новое поколение отличается от предыдущего обстоятельствами своего времени, которому не годятся советы прошлого.
Глава 16
Засланцы
На следующий день после утомительного объяснения между Уаром и этуалью дворник от ворот передал через горничную, что «пришли китайчанка и просють мамзель». Если бы царевич был дома, он не пустил бы портниху на порог, а шелковое погребальное покрывало он планировал выбросить, когда Анастасия позабудет о нем в вихре прочих дел. Анастасия же обрадовалась мастерице, вынесла из своей спальни модный парижский журнал, показала поразившее ее воображение манто и позволила себя обмерить.
Возвратившийся к вечеру Уар почувствовал некую смутную тревогу. Ему показалось, что вещи хоть и стоят на своих местах, но как-то не так. Обед, впрочем, развеял его опасения, которые он приписал расстроенным нервам. Он тогда и представить себе не мог, по какой причине китайцы на миг появились в его жизни и чем обернется история с китайцем через какие-то сто лет. Царевича волновал совсем другой вопрос. Он понимал, что одному ему с задачей экспроприации алмаза не справиться. Пришлось обратиться к Параклисиарху, а тот уж задействовал всю организацию. Растопчин, не веря в успех дела, образовавшегося в таких малодоступных широтах, погрузился в научные обоснования появления алмазов и, удостоверившись, что они образовались в пластах сгоревшего торфа, жег теперь Подмосковье. И к концу августа на границе Московского и Дмитровского уездов, в районе Чапчиковской волости, горели торфяные болота. Местность на несколько верст чадила. Глава брандмайорской службы Первопрестольной докладывал градоначальнику, что для окапывания пожарищ почти невозможно найти рабочих рук.
Но Уар видел цель и, как мог, старался.
– Суп консоме «Ришелье» или щи по-португальски, как думаете? Пирожки, севрюга «Мотонген» или котлеты «Монгля», цыплята, салат «Бурачки»? На сладкое пудинг «Нессельрод» и кофе. – Хроникер с упоением зачитывал меню в ресторации, выбирая, чем бы побаловать себя за меценатский счет. – Или лучше так: суп-креп из спаржи или щи-стукгали, пирожки, судак «Жуанвиль»… Или ромштекс под соусом борделез?
Журналисту нравилось дразнить господина Углицкого, наглеть и раздражать его. Несмотря на полученные побои, он отчего-то интуитивно чувствовал себя победителем. Ну хотя бы потому, что господин Углицкий по-прежнему нуждался в нем и терпел по этой причине его наглость и развязное поведение.
– Где бы мне сыщиком толковым разжиться? Да чтоб по-английски изъясняться мог, – допытывался Уар у хроникера. – Вы ведь, наверное, сами-то не всюду поспеваете? Кто вам помогает, Адаманский?
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
