Карл Шмеллинг же относился к той же породе людей, что и Марго. Он стоял между стеллажами с книгами и непринужденно опирался спиной на косяк. Его коричневая рубашка казалась одетой специально в тон к ореховым полкам.
Эрик уже собирался уходить — было довольно поздно, ждать пациентов уже не имело смысла. Да и денек выдался тяжелый, что в принципе характерно для понедельников. Однако, заметив Карла, старый врач понял, что вряд ли поспеет домой к ужину.
— Беспокоит старая рана или появилась новая? — исподлобья глядя на гостя, сухо спросил он.
Про себя Эрик досадовал и недоумевал, как же Карлу удалось просочиться в его кабинет незамеченным. Допустим, секретаршу, записывавшую клиентов на прием, он сам отпустил полчаса назад. Но как Шмеллинг ухитрился миновать дверь с колокольчиком так, что тот не издал ни звука? У Эрика был очень чуткий слух, и он мог поклясться, что колокольчик не тренькал после ухода Татьяны.
— Нет, все в порядке, благодарю. У меня другой вопрос, — ответил Карл. — А Лот не проводил генетическую экспертизу Эрики?
— Проводил.
— Она не его дочь, — спокойно произнес Карл.
— Не думаю, что вас это касается, — ответил Эрик.
Он знал, что раньше или позже Карл придет к нему с этим вопросом, но уже начал надеяться, что все обойдется. Не обошлось.
… Это был вечер — такой же серый летний вечер. Глаза Брюн опухли и покраснели от слез.
— Я умоляю вас, Андрей Иванович, — пресекающимся голосом говорила она. — Вы же знаете, как относились к отцу в городе. Это все этот мерзкий поп! Он ненавидит меня за то, что отец отказался пропускать церковные товары без пошлины. Еще когда папа был жив, доставал нас хуже горькой редьки! А теперь отыгрывается на мне. Венчать отказывался, скотина! Три раза дату свадьбы переносили. Я думала, у меня выкидыш будет от всех этих нервов. Это он Лоту напел, сволочь, что ребенок не его… А он и уши развесил…
— Но ребенок действительно не его, — сказал Эрик.
— Не говорите Лоту! — взмолилась Брюн. — Он выгонит меня на улицу вместе с ребенком… Пожалейте хоть ее! Даша ни в чем ни виновата! Нам никто не подаст не то что руки, а заплесневелой краюхи хлеба. Мы погибнем… Ну что вы хотите? Я все сделаю, все!
Старый врач перехватил ее руки — Брюн намеревалась расстегнуть кофточку.
— Прекратите, — сказал он.
Эрик, при натурализации получивший имя Андрея Небеснова, был одним из немногих в Новгороде, кому Суетин не причинил зла. Наоборот — Федор относился к старому врачу с уважением и щедро платил ему. Небеснов обследовал и лечил всех его людей, включая жену и детей.
— Молекула ДНК не берет взяток, — продолжал Эрик. — Лот может перепроверить результаты в другой лаборатории, и тогда и мне достанется на орехи.
— Ну что вы говорите? — воскликнула Брюн. — Какой другой лаборатории? Тут на тысячу километров вокруг нет никого, кроме вас, кто умеет делать такие анализы. Не поедет же он в Тверь!
Эрик снял очки и принялся протирать их кусочком мягкой фланели.
— Это называется должностное преступление, — сказал старый врач. — То, к чему вы меня склоняете. Я могу потерять работу.
— У меня есть еще немного акций завода, — ответила Брюн. — Они будут ваши.
Она полезла в сумочку, но Эрик махнул рукой.
— Не надо, — сказал он. — Черт с вами.
Брюн крепко обняла его.
— Я вам так благодарна! — произнесла она.
Эрик вяло попытался высвободиться.
— Я этого никогда не забуду, — сказала Брюн, отпуская его. — Вы сегодня спасли двоих людей.
— Идите уже, — пробормотал он. — Пока я не передумал.
— Ухожу, ухожу…
Она метнулась к двери — стремительная тень в голубом джинсовом сарафане со стразами.
Эрик опустился за свой стол. Неожиданный приступ великодушия и страх совершенно обессилили его.
— Но есть то, что меня касается, — сказал Шмеллинг. — Я хочу знать, не я ли отец Даши. Что тебе для этого нужно?
Эрик снял очки и некоторое время тщательно протирал линзы кусочком мягкой клетчатой фланели.
— Твой образец ДНК, — сообщил он наконец.
— Что я должен делать? — осведомился Карл. — Плюнуть в пробирку?
— Так тоже можно, но лучше сдать кровь, — ответил Эрик. — В слюне молекулы ДНК более разваленные.
— Хорошо, пусть будет кровь, — согласился Карл.
Эрик молча сделал приглашающий жест к столу. Пока Карл закатывал рукав, и пристраивал руку на резиновой подушечке, старый врач достал шприц. Привычным движением Эрик перехватил руку Карла резиновым жгутом на предплечье. Обычно после этого Эрик просил пациентов «поработать кулаком». Но сейчас ему не пришлось этого делать. Вены у Карла оказались просто идеальными.
— Образец ДНК Даши тебе разве не нужен? — спросил Карл, когда процедура была закончена.
Шмеллинг сидел, согнув руку и прижимая к ранке крохотную проспиртованную ватку.
— Нет, — ответил Эрик. — У меня сохранилось его описание.
Небеснов отвернулся к стеклянному шкафу и принялся греметь инструментами.
— Я тебе что-то должен? — осведомился Шмеллинг.
— Я хочу, чтобы ты ответил на некоторые мои вопросы, — не задумываясь, ответил Эрик.
Карл хмыкнул:
— Информация на информацию… Хорошо, будет по-твоему. Когда приду за ответом, тогда и поговорим.
Он поднялся и направился к выходу, но Эрик остановил его:
— Погоди, еще не все.
Карл обернулся через плечо на полпути.
— Ты ведь не чистокровный немец, как я понимаю? — спросил врач.
— Какое это имеет значение? — резче, чем хотел, произнес Карл.
— Это необходимо для выбора эталонной популяции при вероятностных расчетах, — пояснил Небеснов.
— Отец — немец, мать — креолка, — сказал Шмеллинг. — Креолы — это раса, которая получилась при смешении испанцев и индейцев. Вряд ли у тебя есть такой эталонный материал.
— Есть справочники, — ответил на это Эрик.
— Когда будет готов ответ?
— Приходи через пять дней.
— До встречи, — вежливо сказал Карл и вышел из кабинета.
Эрик подождал некоторое время, однако колокольчик так и не звякнул. Старый врач направился в приемную. Но там никого не было. Только из открытого окна тянуло сыростью. В черноте падал дождь. Не летний ливень, веселый и яростный, что бегает по крышам в железных сапогах. А первый дождь осени — мелкий, холодный, что-то печально шепчущий.
Лаборатория Эрика находилась на самом верхнем этаже культурно-просветительского центра «Диалог». Здесь была самая дешевая арендная плата на всей Торговой стороне. Так что покинуть приемную через окно Карл не мог.
